Диктатор (джен)

— Надеюсь, теперь ты довольна? — не скрывая раздражения спросила Мариэтта Эджкомб у своей вынужденной "подруги".

— А я надеюсь, что рецидива "симпатии" у тебя не случится! Будешь соблюдать договоренности?

— Буду! — буквально выплюнула Эджкомб, на что Дэвис надменно кивнула в ответ. С мыслями: "Надеюсь, Винс не будет сдерживаться и затрахает тебя до смерти, сука!" и "Держи свою дырку подальше от моего парня, шлюха!" улыбающиеся (кто — криво, а кто — удовлетворенно) девушки разошлись в разные стороны.

"Вот мразь! — несмотря на свою победу, Трейси продолжала злиться на Мариэтту. — Трахалась с ним, денег получила, мать ее повысили… И она, видите ли, еще и недовольна, блядина! Э-э-эх, — тяжело вздохнула девушка, — брат был совершенно прав. Я — влюбленная дура и поэтому за деревьями совсем не вижу леса! И проблема, которая мне казалась абсолютно неразрешимой, на деле действительно оказалась… совершено простой и примитивной!"

Несмотря на то, что пожирать взглядом, опаивать приворотным и виться вокруг Крэбба Дэвис перестала, от своих намерений женить его на себе она не отказалась. Просто методы изменились. Настала пора повзрослеть, вспомнить, что она — не кто-то там, а девушка из хорошей семьи. Что у нее есть гордость и чувство собственного достоинства, поэтому ей невместно в ухаживаниях уподобляться всяким там тупым дурам, вроде Уизли. Которая на первом курсе настолько своей навязчивостью утомила парня, что он от нее в буквальном смысле прятался по темным углам замка! Да и просто глупо это, ведь результат может оказаться строго противоположный желаемому. "Рыжая, вон, в итоге так Поттера и не захомутала!"

Семья Трейси, кстати, ее претензии поддерживала. Отцу Винсент был нужен для каких-то там взрослых мужских дел на благо рода Дэвис. Роджеру импонировало трепыхание Крэбба против Малфоя. Мать была доброжелательно-нейтральна. Мнение второстепенных членов рода и вассалов весило мало, но и у тех не было серьезных доводов против. Вот только хорошее отношение не помешало старшим Дэвисам поставить Дэвис-младшей ультиматум.

"— Ты уже взрослая, дочь, поэтому я буду говорить с тобой максимально честно и откровенно. Хотя нас и устраивает Винсент Крэбб в качестве твоего мужа, но! Но. Только в том единственном случае, если он будет целиком и полностью тебе подконтролен! Как этого добиться — решать тебе. Слезами, уговорами, любовью, шантажом, телом, магической клятвой — все равно. Мы можем помочь советом, информацией, деньгами, артефактами, но окончательный выбор плана, сил и средств, и, главное, исполнение — за тобой. Хватит ходить вокруг и страдать от неразделенной любви! Если же ты не в состоянии подчинить своей воле будущего мужа… Что ж… Я подберу тебе более покладистую цель…

— Хорошо, — с определенной долей облегчения кивнула Трейси. В конце концов, это не самое страшное, что могло бы быть — запрет раз и навсегда. "Даже, это совсем наоборот! Бесконечная помощь! Да у него шансов не будет! Я каждый день…"

— Только не думай, — будто бы сквозь все защищающие разум артефакты прочитав мысли своей дочери, произнес Дэвис, — что твоя охота…

— Пите-е-ер! — с укоризной потянула леди Дэвис.

… — будет длиться вечно!

— И сколько у меня… попыток? — после долгого молчания, наконец справившись с собой, спросила девушка.

— Ну-у… Предположим, нас вот, — отец кивнул на жену и сына, — трое, так что и попыток у тебя будет три. Целых три. Жизнь, обычно, дает только одну. И учти. Время у тебя до конца Хогвартса. Ты же не думаешь, что отсутствуя рядом, сможешь конкурировать с другими женщинами? Хотя бы той же Забини?"

Любовь, к тому же усиленная магической предрасположенностью — отвратительно нелогичная штука. Более покладистого, но кого-то другого, Трейси совсем не хотела. Она хотела именно Винсента и только его. Поэтому на разработку секретных планов бросилась со всем пылом юности.

Казалось, вот теперь никаких сложностей быть не должно. Сколько всего можно придумать, когда за спиной у тебя поддержка неслабого магического рода? Это не на карманные и сэкономленные сикли из-под полы в Лютном покупать сваренные кем попало приворотные зелья. Однако, как всегда, все оказалось далеко не так легко и просто, как хотелось бы.

"Предупреждала же меня мама: "Завоевание сердца — это, прежде всего, серьезная, не терпящая небрежности работа. Куда там зельеварению!" А я не верила…" — покачала головой Дэвис. И правда, правоту леди Дэвис девушка осознала отнюдь не сразу. Для этого потребовалось время и… личный неприятный опыт. Ведь первую попытку Трейси провалила настолько феерично, что лишний раз вспоминать о ней было до боли стыдно.

Очаровывать Винсента планировалось в мэноре Дэвисов. Чтобы нивелировать возможные магические защиты, в гостиной мэнора был снят дорогой мозаичный паркет и прямо на камни перекрытий нанесен магический рисунок, должный, помимо прочего, оказывать на находящегося в его фокусе человека расслабляющее и слегка туманящее разум воздействие. Для выяснения истинных вкусовых пристрастий были собраны слухи и опрошены все приятели Крэбба. Включая названного брата, который, удачно, еще не привык к своему новому статусу и по старой памяти перед дочерью благородного рода, как положено, немного робел. Закуплены особые (дешевые, но любимые Крэббом) сорта вина и огневиски, приготовлены блюда из дорогих и редких продуктов высшего качества. Магрибские колдуны исполнили контрабандный заказ на мощное, но действующее очень тонко, чуть ли не на уровне души, приворотное зелье. Известному арабскому мастеру был заказан магический гороскоп, шведскому — нумерологический расчет. По итогу высчитана самая потенциально успешная дата, которая удачно совпала с датой сессии Палаты лордов. Отец обещал на заседании поговорить с Крэббом так, чтобы у того не было даже тени возможности отказаться от приглашения к ним в мэнор. На ничего серьезнее поцелуев и предварительных клятв Трейси не замахивалась, но на всякий случай были готовы и помолвочные кольца, и брачный контракт, а под красивое, но строгое платье было надето сногсшибательно эротичное, если верить обещаниям мастера из Франции, белье. Денег на все это ушло столько, что даже дочь богатых родителей, привычную ко многому, бросало в дрожь, ну а какая-нибудь полукровка и вовсе рухнула бы в обморок от мысли "как много всего интересного можно было бы на них купить!"

Казалось бы, в этот раз Дэвис подошла к завлеканию Винсента в свои сети максимально серьезно, и план был безупречен, Море времени, труда, денег, но… Винсент всего этого даже не заметил! Несмотря на все усилия отца, Крэбб… просто не пришел! Поэтому в тот вечер и всю следующую неделю Трейси сыпала жаркими проклятьями в сторону Милдфордов и Пастонов, которые все ей испортили, била бутылки с алкоголем и швыряла в стены подносы с кулинарными изысками. А ажурные кружева подогнанного под ее фигуру шедевра мастеров конфекциона оказались растерзаны на мелкие-мелкие кусочки…

"Не так уж это и плохо, что Палата его отвергла. Тебе же — меньше возможных конкуренток. Что касается достатка, то не волнуйся. Мы в силах обеспечить вас всем…" — успокаивала дочь леди Дэвис. А Трейси додумала: "Если ему будет совсем некуда идти, то он обязательно пойдет ко мне! Некуда и… не к кому? Значит, нужно сделать что?.."

В отличие от парней, более-менее строго соблюдающих разделение по домам и готовых, отстаивая факультетский престиж, начать конфликт по любому удобному поводу, у девушек, особенно старших, все было несколько иначе. Для большинства храбрых, хитрых, умных и дружелюбных молодых мужчин стало бы настоящим шоком, насколько филигранно тонко ими управляют сокурсницы. Ради претворения в жизнь матримониальных планов сколько жестоких драк между еще вчера "как бедра плотно сомкнутыми" друзьями случилось, сколько "кровных" врагов помирилось, сколько ненужных союзов распалось и сколько нужных — образовалось… Просто не счесть! И все это — из-за слов, обещаний, улыбок и слез миленьких малышек, которые, казалось бы, не имеют никакого отношения ко всему происходящему.

Вопросы внутренней иерархии девочки решали самостоятельно. Без привлечения взрослых и посторонних. Негласно приветствовалось делать это сообразно факультетскому духу. На слизерине в ход шли интриги. Хаффлпаффки предпочитали стискивать непослушных в удушающе дружелюбных объятьях. Гадкие до омерзения проклятья и яды, накладываемые и подливаемые в самый неожиданный момент, были в ходу у рейвенкловок. Ну а на гриффиндоре в почете была простая и доходчивая драка, благо магическая медицина легко справлялась с простыми телесными повреждениями.

Дэвисы хоть и были чистокровной до места в Палате Лордов семьей, животной ненависти к полукровкам и магглорожденным волшебникам не питали. Более того, они негласно привечали самых лучших представителей "молодых", планомерно собирая собственный, независимый от других древнейших и благороднейших, производственный пул. Трейси, несмотря на факультет, семейное мировоззрение вполне разделяла и "грязнокровок" не гнобила, если, конечно, они полезны и знают свое место. Далеко позади таких, как Дэвис, в самом конце очереди.

Большинство волшебниц играли по уже давным-давно устоявшимся правилам. Ровесницы и младшие, происходящие из семей с нормальным, традиционным для магического мира воспитанием, ее намеки услышали и практически все приняли во внимание. (Разве что Булстроуд как-то слишком уж уклончиво пообещала не лезть к Крэббу, ну да это и понятно. "Еще на что-то надеется, корова!" — мило общаясь с одноклассницей, про себя презрительно скалилась Дэвис.) Более того, трое молодых, но пронырливых слизеринок и рейвенкловок за небольшую материальную помощь непрерывно собирали сплетни и слухи про Винсента Крэбба для Трейси.

И вдруг внезапно оказалось, что опасность ее счастью может исходить отовсюду. Не только от старых, потасканных (но опытных и эффектных, это да) шлюх, вроде матери ее одноклассника, сделать с которой что-либо было очень трудно. Не только от уже слишком женственных старшекурсниц (и постареют они, стервы, раньше!), на которых так или иначе найдется управа. Но и от… презренных полумаггл!

К огромному (практически до принятия идей Упивающихся) сожалению Трейси в природосообразную и через это гармоничную картину мира, где самые умные и красивые (потому что родились в правильных, древних и благородных семьях) волшебницы выбирают, кто с кем проведет остаток своей жизни, в эпоху становления и правления Дамблдора были внесены пренеприятнейшие искажения. С легкой руки нынешнего директора появилась целая каста неприкосновенных. Это были магглорожденные и полукровки. Не все, а только полезные ему, но их Дамблдор был готов отстаивать всеми своими немалыми силами. В случившейся однажды с Дэвис "беседе за чаем" директор был не только чарующе вежлив и обходителен, но и предельно убедителен. И судя по тому, что идет вот уже шестой год, как магглорожденных вообще, так и раздражающую всех и вся Грейнджер в частности, никто ничем серьезным так и не проклял, директор разговаривал на эту тему не с ней одной.

Крэбб и чистокровный лорд, и правильно воспитан, и Его ученик. Такой, казалось бы, никогда и на дистанцию авады не подойдет к магглорожденной. Если с Эджкомб, скрипя зубами от злобы и уверяя себя, что это "просто подстилка, голем с дыркой, чтобы утолить мимолетную похоть и натренироваться в ублажении женщины перед женитьбой", можно было временно смириться, то с проповедующими "прогрессивные" взгляды на семейные союзы магглорожденными…

"Особенно с одной определенной магглорожденной, которая протянула руки к тому, что ей не принадлежит!"

Трейси оставалось только кусать губы и с тревогой следить за тем, как неприятно часто, по донесению хорошо оплачиваемых шпионок, Винсент стал встречаться с этой полумагглой-Грейнджер. И не просто встречаться, а дарить ей особые, практически интимные подарки! "А ведь мне, своей будущей жене, он ничего не дарил! А ей — чуть ли не каждый день!" — бесилась Трейси.

О том, что ее информаторши — тоже далеко не дуры или покорные, заглядывающие в рот госпоже рабыни, и для получения дополнительных траншей, оттачивания навыков играть правдой и просто красоты интриги ради, смогут промеж собой договориться и гнать первосортную дезу, девушка, в силу молодости и неопытности, и подумать не могла.

На фоне обострившейся злобы на несправедливость этого мира Дэвис решила расправиться хотя бы с одной соперницей. Попытка собственноручно прогнать Эджкомб прочь вылилась в совершенно позорную драку. Позорную, потому что ни к чему хорошему не приведшую.

"- Глупая влюбленная сестра! — напыщенно так, что Трейси захотелось его тут же проклясть чем-нибудь очень неприятным, прокомментировал новости Роджер. Но тут же полностью реабилитировался за насмешку, заговорщицки оглянувшись по сторонам шепнув ей намек-подсказку: — Наличие формального хозяина не препятствие и другим дергать марионетку за веревочки!"

Намек оказался толстым и весьма, весьма прозрачным. Девушка, уже однажды предавшая подругу и "Армию Дамблдора" ради сохранения матерью должности в министерстве — предаст и в следующий раз. Нужно только сформировать нужные внешние условия, для чего у Трейси были отцовские специалисты.

"Винсент Логан Крэбб! Ты. Будешь. Моим! Любой ценой! И вот тогда… Вот тогда я припомню тебе все!"

* * *

"Прогуливать всякие скучные уроки — это, конечно, хорошо и правильно. Вот только поводы для этого в последнее время стали какие-то такие… совсем. То отца змея укусит, то дом вот теперь… Лучше уж за партой было поспать! — именно эта мысль пришла в голову Рона Уизли первой, когда тот увидел обугленный остов семейного гнезда. Впрочем, ее тут же смыла волна ужаса: — Мои плакаты! Журналы! Конфеты! Одежда! Накопленные три галеона в тайнике под ножкой кровати! Этого всего больше нет! А-а-а!!!" — и для живущего в достатке пожар — это чудовищные денежные потери, а уж для шестого сына небогатой семьи — это вообще настоящая катастрофа.

— С-с-ш-ш мордредовы Пожиратели! Всех ихш-ш-ш…. Ай! — голова парня дернулась от подзатыльника.

— Я тебе сколько раз говорил, Рональд, не болтать на, на… На этом! — Артур Уизли попытался придавить своего сына взглядом. Правда, сделать это было сложно, так как ребенок уже перерос родителя. — Это. Очень. Нехорошо!

Рон промолчал, но судя по скорченной недовольной гримасе, с отцом он согласен был далеко не полностью.

— Эх, Рон, — тяжело вздохнул старший Уизли. — Ты опять за свое? Что ж, присаживайся, — взмах волшебной палочкой, и щепки превращаются в два кресла. — Поговорим.

— Не хочу, — буркнул Рон.

— Надо, сын. Надо. Садись.

— Ты каждый год мне говоришь одно и то же, — после недолгой паузы начал разговор шестой сын рода Уизли. Все же разрушенный дом, в котором провел всю свою жизнь — далеко не тот пейзаж, которым хотелось бы любоваться. — Я хорошо помню каждый… Где мы будем теперь жить? Что будет с домом? С землей? Ее не заберут у нас? Не купят кто-то вроде Малфоев или нашей дражайшей тетушки Мюриэль?

— Никто не купит. Дом восстановим к лету. Мы пока поживем в палатке. У старших твоих — уже есть где жить. Можем у них некоторое время погостить. Вы — в Хогвартсе. Но не переводи тему.

— Да. Да. Да, — поморщился Рон. — "Старая легенда об Обретших, которую сейчас совсем исказили. Вместо детей старой семьи, "обретших дар от Магии", теперь называют "обретенными" магглорожденных", — подражая тоном зануде-Бинсу процитировал Рон. — Что там дальше?.. А! "По воле Магии случилось так, что вместе с меткой предателей крови их получила наша семья. И все благодаря маме, которая выбрала правильного мужа". Я это с детства наизусть знаю.

— Знаешь, но совсем не понимаешь.

— Чего?

— Того! Того, как это выглядит со стороны.

— Со стороны?

— Да. Вот ты отлично играешь в шахматы. Просчитываешь ходы за противника. Не думал применить это же не к фигуркам, а к людям?

— Эм, — задумался парень, — но ведь людьми не покомандуешь, как фигурами принадлежащих мне шахмат?

— Рон, — покачал головой Артур. — Задумайся! Ты не замечал, что с каждым годом к тебе цепляются все меньше и меньше, хотя должно быть строго наоборот? Ведь старших братьев в школе уже нет…

— Хм. Да. Есть такое. Не обращал внимания. Но это потому, что я нещадно…

— Нет. Не ты. Точнее, не только ты.

— Почему? — возмутился таким пренебрежением его усилиями "ставить на место всех подлых слизней, как "натуральных", так и маскирующихся под ворон и барсуков" младший Уизли.

— Потому что. Кто твои братья? — надеясь, что сын сообразит сам, Уизли задал наводящий вопрос.

— Зануда, свихнувшийся на драконах, разоритель гробниц, любители совершенствовать навозные бомбы и подкладывать их мне в кровать!

— Это так ты видишь их изнутри, из семьи. А как их видят остальные?

— М-м-м? — не понял вопроса Рон.

Артур тяжело вздохнул и начал загибать пальцы, монотонно перечисляя:

— Разрушитель проклятий, специалист-драконолог, администратор высокого уровня, хваткие торговцы.

— Ну и что?

Артур вздохнул опять и начал "разжевывать" совсем уж подробно.

— Первый твой брат — ведет поисковые работы в опасных местах по контракту с гоблинами. Там дураки не выживают. Второй — драконолог, а слабые волшебники не вытянут такой работы. Следующий — староста, лучший ученик, и сейчас работает в Министерстве. Уже достаточно известен. Еще два твоих брата — умные волшебники, способные создать что-то новое, и хваткие бизнесмены, умудрившиеся учась в школе заработать на собственный магазин аж на Косой Аллее. Кто смог хотя бы повторить такое?

Время великих героев прошло. Сейчас даже что-то одно — уже серьезное достижение и повод для семейной гордости. А у нас каждый, заметь, каждый сын в чем-то чрезвычайно успешен. Да, пока на это не обращают внимания.

"Сильный благодаря тому, что первенец старой крови, а пошел служить нелюди. Туда ему и дорога, сдохнуть в пыльной гробнице! Фу! Ферма! Это совсем не престижно! Перекладывать бумажки и спорить про толщину котла — самое то для бездарных Уизли! "Торговать навозными бомбами? Ну, навоза в Норе хватит еще надолго! Шестой вообще вон — умственно отсталый, даже навозом кидаться не может…"

— Что-о-о?!

— …Как-то наши недруги успокаивают себя. Я лично слышал. Но не стоит этому… возмущаться. Пойми, сын. Чистокровные очень внимательно следят друг за другом. Все. И пока над нами смеются, пока нас презирают и пока нами брезгуют, никто из них не будет внимательно исследовать нашу семью. Не раскроет, даже случайно, наших тайн! И вот тут твоя роль бездарного шестого сына…

— Я не бездарный!

— …принижающего успехи остальных, просто незаменима, потому что отлично подтверждает их очевидное, предельно логичное, но совершенно неправильное мнение. И тут вдруг младший бездарный заговорил на парселтанге. Что будет дальше?

— А что такого? Гарри, вон, говорит со змеями, и ничего…

— Гарри Джеймс Поттер — один. Последний в роду. Магия таких… оберегает. А вас, братьев Уизли, целых шестеро. Предателей крови, предателей Магии. И тут — ты. Кто знает, какие книги у кого остались в пыльных глубинах библиотек? Чей предок что записал себе в дневник? Стоит кому-либо хотя бы на минуту абстрагироваться от навешанного на нас унизительного ярлыка неудачников и понять, что просто так все дети не могут быть настолько одаренным… В лучшем случае нас просто убьют! Из страха и зависти!

— Зависти? Страха?

— Конечно. Думаешь, тот же Малфой-младший не научился к шестнадцати считать до семи? Если вы с Драко убьете друг о друга, то у меня останется еще шестеро детей, а у Малфоев? И уж Люциус точно понимает, насколько мы опасны.

— Опасны? — это стало еще одним откровением для младшего Уизли.

— Да. Например, кто и сколько получит, если "перекладывающий бумажки" Перси изменит стандартную толщину котлов? Это же такие деньги — переоснастить все магазины и зельеварни! Уж главный-то кошелек Того-кого-не-называют отлично понимает, что сейчас "магия" декрета уже сильнее бомбарды и авады.

Пока на нас презрительно смотрят как на смешных нищих дурачков, мы в безопасности. Заподозрят… Мерлин и Моргана, Рон! Почему ты не взял склонность к зельеваренью у Снейпа, как сделали те же Близнецы? Почему не чары у Флитвика? Почему не магическую мощь у Дамблдора? Почему, в конце концов, не педантичность до занудства и преданную лояльность работодателю, как Перси у Макгонагалл? Почему парселтанг у Поттера?! Ты представляешь, какая буря поднимется, стоит тебе зашипеть на публику?! То, что магглорожденные воруют магию — всего лишь громкое, броское, но абсолютно бессмысленное обвинение. Даже Упивающиеся понимают, что это — неправда. А вот мы… Ты понимаешь, что мы не сможем доказать, что не воруем магию? Не тогда, когда слишком много вокруг волшебников с похожими склонностями. Да и не успеем! Нас всех до единого запытают насмерть, задавая один и тот же вопрос: "Как вы это делаете?"

— Но почему страдать должен только я?! — после паузы спросил Рон.

— Только ты? Раскрой глаза, Рон! — повысил голос Артур, что с ним случалось нечасто. — А мы, как думаешь, не хотим жить, как все нормальные чистокровные лорды, в своем мэноре? Думаешь, мне нравится строить из себя клоуна? Показательно глупо интересоваться всякой маггловской дребеденью? А твоей матери, между прочим, очень умелой колдунье, выглядеть как измученная бытом нищая маггловская домохозяйка, думаешь, нравится? Думаешь, ей не хочется блистать на балах? Ходить в дорогом, усыпанном золотом платье? Или ты бы предпочел, чтобы неуклюжей, страшной, нищей замарашкой выглядела твоя сестра? Одна за всех?

Рон отвернулся. Сестрой он дорожил и желал ей только хорошего. Но это никак не мешало ему ревновать к тому вниманию, которое ей оказывали родители.

— Мы точно так же, как и ты, живем хуже, чем могли бы. Пойми же, это все — ради будущего нашего рода. Не ради нас, а ради вас, наших детей. Тебя в том числе. И пусть нами брезгуют и презирают, но пройдет время — и мы посмотрим, кто оседлает мантикору, а кто — пойдет ей на корм! И ради этого пожертвовать можно чем угодно, — Артур махнул рукой на руины Норы, — кроме, — теперь он пальцем указал на Рона, — свой крови! Запомни это, сын. Запомни, и расскажи своим детям!

— Всем… Ты, что, — Рон, как обычно, услышал только то, что хотел услышать, и теперь в шоке уставился на отца, — хочешь сказать… Что не было никаких пожирателей? Это вы? Его сожгли… Сами? И мои вещи?

— Нет. Не сами. — Скажем так… Через общих чистокровных знакомых был пущен слух, что защитные чары на нашей Норе… не такие сильные. Так что вещи твои уцелели, разве что кроме всякой ерунды в комнате.

— Ерунды? — закричал Рон.

— Успокойся, — жестко произнес Артур, которому надоел эгоизм сына. — В этому году мы купили тебе полупрофессиональный и очень недешевый набор вратаря. Так что молчи.

Мы не просили настолько сильного и опасного дара. Но он у нас есть. И отказываться мы от него не будем, даже если бы могли. Поэтому забудь про парселтанг, но на всякий случай все же придумай, что будешь говорить, если вдруг случайно все же… прошипишься.

— А я уже придумал! Заранее! — с гордостью ответил Рон. — Я не такой дурак, какого вы из меня хотите сделать! Я скажу, что Гарри Поттер часто говорит во сне на змеином, и я это запомнил!

— Ух, — Артур Уизли от безнадежности прикрыл лицо ладонью. — Общение с этой магглорожденной тебя погубит. В такое разве что только такая, как она, или полный кретин поверит! Придумай что-нибудь понадежнее!

— Ладно.

— Еще раз. Этой. Тайной. Может. Владеть. Только. Член. Нашей. Семьи. Ты понял?

— Мне что, если проговорюсь, память стирать? Или сразу авадой?

— Ты меня понял? — надавил голосом Артур.

— Да понял я, понял.

— Хорошо. Объяснение придумай, лучше какое-нибудь обидное. Чтобы можно было, как ты любишь, сразу же в драку.

— Хорошо.

— Вот и славно, — встал с кресла Артур.

— Но что мне придумать?

— О, Мерлин! — простонал замученный отец семейства. — Неужели это так сложно?

— Но ведь разговор на парселтанге без родового дара невозможен. Это же каждый знает! — залопотал Рон.

— Вот именно! "Проговоришься" о своих "подозрениях", что твоя "мамашка" с кем-то изменила мне. Лучше сказаться ублюдком и дать насмешникам возможность зацепить тебя за фальшивую болевую точку, чем…

— АРТУР УИЗЛИ! — раздался со стороны стоящей в саду палатки громкий женский крик. — Это кто здесь "мамашка"? И ну-ка, расскажи-ка мне, с кем и кто тут кому изменял?!

— О, Мерлин! — глава семьи опять спрятал за ладонью лицо. — Беги, Рон, беги! А я останусь, и да поможет мне Мерлин…

— Ха, — ухмыльнулся Рон.

— Знаешь, я передумал. Сам объясняйся с матерью!

— Нет уж! — бросил парень, подхватил с земли спасенную, то есть, как он только что узнал, "спасенную" метлу и рванул на ней в сторону леса. Но даже слыша за спиной крики матери, визгливо распекающей отца, завистливые мысли никак не шли у него из головы.

"Почему именно я? Почему за всех должен больше всех страдать я?! И почему братьям — все, а мне всего лишь форма? Им-то тоже форма! А мне — ничего! Палочка — ломанная! Костюм на бал — как из помойки! Метлы своей нет! Да и девочке подарить… Это. Вон. Недавно Лав-лав, прилипшая ко мне, словно ее упоили ведром приворотного, подарок клянчила. На Гермиону наговаривает, будто бы ей этот мерзкий Крэбб подарки дорогие дарит, одежду, обувь… "Мордредово пожирательское отродье", как говорит мама, когда думает, что их с отцом никто не слышит. А у меня даже заколку подарить не на что! Почему я должен это терпеть?"