Дамы семьи Паркинсон (джен)

Примечания:

Неделя перед Новым Годом выдалась неожиданно насыщенной, но новая глава все-таки готова :)

Она вышла немного грустной, но мне даже нравится — есть в ней что-то эфемерное, как в настоящем рассвете. Также эта глава не является насыщенной сюжетно, но она подвязывает несколько арок, которые оставались незаконченными. Надеюсь, вам она тоже придется по вкусу.

Также хочу поздравить вас всех с наступающим Новым Годом. Я желаю вам всем, чтобы год 2023 был намного лучше уходящего года. Для меня 2022, несмотря на все сложности, стал годом прорыва: я начала публиковать "Дам" и познакомилась со многими изумительными людьми — в первую очередь, с вами, моими читателями :) Надеюсь радовать вас продолжением в новом году!

Туман стелется над водой, тяжелые тучи скребут брюхом по земле, и где-то надсадно каркает ворон. Она крепче сжимает в руке палочку, делает осторожный шаг вперед по заросшей мхом тропе — и внезапно проваливается в глубокий бочаг. Мечется, пытаясь выбраться, но увязает все сильнее и сильнее, и палочка выскальзывает из пальцев, уходя ко дну.

Ее нельзя упускать!

Она бросает попытки спастись и ныряет за палочкой. Грязь залепляет уши и нос, и она задыхается, теряя сознание, но в последний момент пальцы смыкаются на коротком белом древке, и на нее накатывает волна удивительного спокойствия…

* * *

Поликсена вышла из камина в час волка, когда Северус почти заснул в глубоком кресле, в котором коротал ночь. Она была уставшая, но взбудораженная, словно охотничий пес, почуявший зайца, но вовремя схваченный хозяином за ошейник. Северус хорошо помнил такое хищное возбуждение у некоторых других бойцов Лорда: у Беллы, младшего Лестрейнджа, Долохова…

Увидев его, Поликсена ухмыльнулась уголком губ и подошла ближе. Она все еще была в вечернем платье, но уложенные волнами волосы растрепались, а заколка где-то потерялась. Северус неожиданно пожалел о ней — красивая была вещица…

— Очень трогательно с твоей стороны дожидаться моего появления ночь напролет, — Поликсена, как всегда, не удержалась от насмешки, но Северус был этому даже рад — если она может смеяться над ситуацией, значит, все не так плохо. — Уизли наконец убрался из мэнора. Подозреваю, мы не досчитаемся пары серебряных ложечек, но его можно понять — столько голодных ртов, надо же их всех на что-то содержать!

Она запнулась, стиснула челюсти и кулаки и отвела взгляд.

— Это низко с моей стороны — пинать лежачего, но я ничего не могу с собой поделать, — хрипловато пожаловалась Поликсена, глядя куда угодно, кроме как на него. — Я вложила столько труда в этот день, столько сил, чтобы подарить Гарри и Панси первый настоящий праздник…

Она зябко обхватила себя руками и качнулась на мысках туфель.

— Обыск, ну надо же! Почему именно у нас, законопослушных граждан? — иронично спросила Поликсена. — Почему не у Абботов или МакМилланов?

— Видимо, официальное оправдание в нашем мире ничего не значит, — помолчав, горько добавила она и продолжила, распаляясь с каждым словом; Северус не прерывал ее: он понимал, что подруге надо выговориться после нескольких часов молчания и односложных ответов на каверзные вопросы. — Впрочем, даже если бы они нашли какую-то опасную для магглов безделицу, что с того? Она лежит в доме, куда магглам хода нет, и не представляет опасности для чистокровных магов, которые научены не тянуть свои ручонки к незнакомым предметам. В конце концов, волшебники мы или кто? Если моей прабабке вздумалось заколдовать серьги, чтобы они воспламенялись, украсив чужие уши, — это было ее право! Нечего брать то, что плохо лежит!

— Что они вообще искали? — тихо спросил Северус, уступая ей место и становясь рядом. Поликсена села и со вздохом откинулась затылком на подголовник кресла, устало прикрыла глаза и вытянула ноги. — Дурацкая все-таки идея — лезть в чужой мэнор.

— Один из министерских лишился шаловливых пальчиков на правой руке, — довольно усмехнулась она, не открывая глаз. — Запустил их в шкатулку матери с жемчугами — конечно же, в поиске страшных темномагических артефактов. Я предложила высказать все претензии лично ей, даже сову хотела одолжить, но мое гостеприимство не оценили.

— Шкатулка одной из Блэк, — понятливо кивнул Северус, внимательно глядя на нее: под глазами тени, у губ обозначилась горькая складка. Обыск не прошел для Поликсены даром. — Дураку повезло, что он лишился только пальцев.

Он достал из кармана мантии флакончик с укрепляющим и протянул подруге.

— Пей.

— Ого, какой сервис, — насмешливо сказала Поликсена, открывая глаза, но зелье приняла, и по затрепетавшим ресницам Северус понял, что она благодарна.

Допив, она поставила флакончик на столик рядом и торжественным тоном заявила:

— Итак, сообщаю тебе новости первому: грядет новый закон о защите магглов — как будто это они нуждаются в защите! На их стороне я не могу даже свет зажечь Люмосом, чтобы меня не обвинили в нарушении Статута! Нас и так загнали в резервации, но магглокровкам этого мало, и они хотят диктовать, что мы можем и не можем иметь в собственном доме, — сквозь зубы добавила Поликсена, садясь ровнее. — Я видела, чего достигли магглы за эти века, это нас надо защищать от них! Огнестрельное оружие, системы слежки, бомбы… Уизли или совсем дурак, или пытается сыграть в крысиного короля: добить старые семьи, а потом занять наше место, руководя бестолковыми магглокровными волшебниками как единственный, кто хоть что-то смыслит в порядке вещей.

— Никогда его толком не понимал, — покачал головой Северус, начав задумчиво мерять шагами комнату. — Человек-противоречие. Всю войну только и занимался тем, что увеличивал популяцию волшебной Британии, но при этом каким-то образом примазался к геройской славе. На словах друг магглокровок, однако женился на урожденной Прюэтт. Возится с маггловскими штучками, но не знает, для чего служат штепсели.

— Он полу-Блэк, и этим все сказано, — проворчала Поликсена со своего места. — Магглокровки могут верить в то, что он о них радеет, но горбатого исправит только могила, а амбициями Артур совершенно точно пошел в маменьку. Пускай то, что он удачно выбрал сторону, тебя не обманывает — этот человек спит и видит, как вернуть своей семье былое положение. Поддержка магглов и магглокровок для него средство, а не цель.

Он замер у противоположной стены, прислонился к ней спиной, заложив руки в карманы.

— И что вы с Патроклом намерены делать? — Северусу действительно было интересно. Утихомирив взбудораженных детей и ожидая Поликсену с новостями, он какое-то время занимал себя размышлениями о том, как стал бы решать эту задачу на месте ее брата, но все планы в итоге сводились к одному из Непростительных. Патрокл наверняка найдет более элегантное решение — Северус насмотрелся на то, как разбирался с проблемами Люциус, а они были одного поля ягоды.

Поликсена равнодушно пожала плечами.

— Это дела главы, я для такого умом не вышла. Они с Розабеллой закрылись в кабинете и строят далекоидущие планы, но, слава Мерлину, с появлением Забини меня снова понизили в должности до исполнителя. Будет конкретный приказ — буду действовать.

Северус почувствовал неожиданный приступ ностальгии. Годы двойной жизни давили на него, и иногда ему страстно хотелось снова почувствовать ту простоту, которая определяла его жизнь в начале войны. Лорд командовал «фас!» — и они рвались в бой. Не нужно было думать о том, зачем и почему, следить за словами и мыслями, за выражением лица — ежеминутно, ежечасно…

— Я устала, Север, — словно читая его мысли, сказала Поликсена, подаваясь вперед и неотрывно глядя на пламя. Ее черты заострились, а по лицу блуждали тени. В неверном свете камина подруга выглядела зловеще, словно воплощение какой-то неумолимой и темной силы, и Северусу невольно вспомнилось, что ее мать тоже была из Блэков. — Лорд во многом заблуждался — но если бы он победил, сейчас все было бы иначе… Никто не посмел бы ворваться в мой дом, прикрываясь дрянной бумажкой.

Северус привычно скривился про себя, как всегда, когда кто-то упоминал при нем Лорда, но затем задумался. Тот убил Лили Эванс, и за это Северус страстно его ненавидел, предал его именно из-за этого судьбоносного решения, упал в ноги Дамблдору, но…

Следующая мысль заставила его стиснуть зубы от отвращения к себе: да, Лорд убил прекрасную, юную и невинную Лили, разрушил молодую семью и осиротил годовалого ребенка — но что с того самому Северусу? Он всегда знал, что эгоист и циник: его не брали за душу гуманистические сентенции Дамблдора и на загадочное общее благо Северусу было наплевать. Как и любому вменяемому человеку, ему было жаль невиновных людей, но он никогда не стал бы рисковать собой, чтобы спасти их или отомстить за них, — но за Лили вот вступился, потому что считал, что любил ее… Северус предал соратников, отрекся от всего, во что верил, и похоронил себя заживо в Хогвартсе — а все потому, что тогда, в дождливом и темном октябре восемьдесят первого, пострадала именно его любимая женщина.

Горькая правда заключалась в том, что приди Лорд в дом к любой другой молодой матери, Северус не пошевелил бы ради нее и пальцем. Все эти годы он посвятил мести и раскаянию, но, стоило убрать из этой сложной конструкции любовь к Лили, как все начало рассыпаться, как карточный домик.

Признаваться даже самому себе в том, что ты не светоч добродетели, всегда неприятно, но Северус был наконец готов взглянуть на свои мотивы непредвзято. Что плохого сделал Лорд лично ему? Именно он дал недавнему выпускнику финансирование на смелые эксперименты, разглядел в нем потенциал, взял его под свое крыло… Смерть Лили одним махом перечеркнула все хорошее, что Северус прежде видел от Лорда, но если Эванс все же была совсем чужим ему человеком…

— Оставь мне воспоминания за четвертый курс, — попросил Северус севшим голосом, и Поликсена, помедлив, кивнула. Затем тяжело встала из кресла и, подойдя к нему, похлопала по плечу.

— Спасибо за то, что помог Нарси. Как дети?

— Поттер бесился, — усмехнулся Северус. — Рвался к тебе на помощь, так что пришлось его обездвижить и усыпить, чтобы не натворил дел. Драко пообещал присмотреть за ним. Ему тоже страшно — теперь они с Нарциссой со дня на день ждут рейд, и завтра будут прятать все, что может вызвать интерес.

— А Панси?

Северус задумался. Маленькая Паркинсон всегда была очень спокойной — совсем как Каролина! — но сегодня била все рекорды молчаливости, и он с трудом мог вспомнить, сказала ли она хоть слово с момента эвакуации из родного дома.

— Она какая-то подозрительно тихая, — с сомнением поделился он. — Из этой троицы я меньше всего понимаю, что творится в голове именно у нее.

Поликсена вздохнула и отошла к камину, обхватила себя руками.

— В последнее время она от меня отдалилась, — отстраненно сказала подруга. — Я думаю, это связано с помолвкой, и не хочу ее тормошить, но мне все равно неспокойно.

Северус удивленно поднял брови.

— Помолвка в двенадцать лет? Не рановато ли?

— Официально союз еще не заключен, но вряд ли Люциус выпустит такой шанс из рук, — заметив его замешательство, Поликсена мстительно добавила через плечо: — Никогда больше не пытайся сойти за чистокровного, Север, у тебя плохо получается. Счастливый жених — Драко, это же очевидно. Делюсь с тобой новостями исключительно потому, что ты и так скоро узнаешь: в новом учебном году Люций наверняка повесит на тебя обязанность следить за благополучием невесты твоего крестника.

Северус только покачал головой: он никогда не одобрял все эти ранние союзы и договорные браки, но своим ценным мнением обычно не делился — чистокровные плохо воспринимали критику их обычаев, исходящую от чужака.

— Жаль мальчишку, — тихо посетовал он, и Поликсена с удивлением покосилась на него, развернулась вполоборота.

— Драко? С чего бы это? Вообще-то, Север, твоему любимчику с Панси ужасно повезло, моя племянница — настоящее сокровище.

— Да нет же, — досадливо поправил Северус. — Мне жаль Поттера.

— Ничего не понимаю в твоих шарадах, — с раздражением сказала Поликсена, оборачиваясь полностью и воинственно скрещивая руки на груди. — При чем тут Гарри к помолвке Панси и Драко?

Северус внимательнее присмотрелся к подруге, но она не шутила — просто и вправду не замечала очевидного. Удивительно, как слепы мы бываем, если не хотим чего-то видеть...

— Поттеру нравится твоя племянница, — медленно, чуть ли не по слогам, растолковал он, и Поликсена беззлобно рассмеялась.

— Они друзья, Север, — сказала снисходительно, закатив глаза. — Иногда мальчики и девочки просто дружат, тебе ли не знать: у тебя было целых три подружки в Хоге на зависть остальным мальчишкам! Ладно-ладно, две подружки и одна зазноба…

Северус скептически прищурился, но настаивать не стал. Мальчики и девочки просто дружат, ну да… Уж чей-чей, а его личный пример плохо подходил для иллюстрации этого замечательного, но весьма сомнительного принципа.

* * *

Гарри вскинулся на рассвете, когда в комнату через неплотно задернутые шторы начали пробиваться первые робкие лучи солнца. Он резко сел в кровати, судорожно пытаясь понять, куда бежать, что делать и кого спасать, и почувствовал ужасную злость на Снейпа. Обездвижить его заклинанием со спины, а затем коварно усыпить — а ведь Гарри только-только начал доверять декану!

Он бесшумно встал и прокрался к двери, прислушался, не послышатся ли шаги, но снаружи царила сонная тишина. Гарри вышел из комнаты, осторожно прикрыв за собой дверь, и заскользил было прочь, когда услышал тихий голос Панси, доносящийся из эркера в дальнем конце коридора:

— Все в порядке, можешь не спешить. Тетя уже вернулась, я видела, как она направлялась в гостевые покои на другом этаже.

Гарри развернулся и медленно подошел к подруге. Панси сидела с ногами на широком подоконнике, подтянув колени к груди, и задумчиво глядела наружу — туда, где в рассветной серой дымке по внутреннему двору Малфой-мэнора бродил одинокий белый павлин, волоча за собой роскошный хвост. Иногда павлин замирал, смешно наклоняя голову, будто к чему-то прислушивался, а потом снова начинал вышагивать туда-сюда, как генерал на параде.

— Как думаешь, почему они белые? — отрешенно спросила Панси, и Гарри внимательно присмотрелся к ней — она выглядела так, будто не совсем понимала, где находится и что происходит вокруг.

— В масть хозяевам, наверно, — предположил он, опираясь поясницей о подоконник. Взглянул на нее искоса, скрестив руки на груди. — И давно ты не спишь по ночам?

Панси едва заметно вздрогнула и подняла на него покрасневшие глаза. Судя по кругам под ними — давненько. Гарри вспомнил, что в последнее время Панси всегда казалась уставшей, но он не придавал этому особого значения и теперь злился на собственную невнимательность.

— Где-то пару недель, — поколебавшись, призналась она.

— Не можешь заснуть? — сочувственно уточнил Гарри. У него иногда так бывало, когда впечатления за день оказывались слишком сильными.

Панси с сожалением покачала головой и отвернулась обратно к окну, уткнулась в стекло лбом.

— Мне снится что-то страшное, я просыпаюсь в холодном поту, но не могу вспомнить, что именно меня разбудило, — глухо сказала она, и ее плечи напряглись. — Отрывки только: какие-то деревья в воде, туман… Я начала бояться засыпать.

— Почему не сказала кому-то из нас? — укоризненно спросил Гарри. — Поликсена хоть знает?

Панси опять покачала головой.

— Пора сдаваться, просить зелье без сновидений у нее или у декана. Вообще, сначала я думала, что это просто сбой, вызванный всеми этими переменами: свадьба отца, изменение моего статуса… — она осеклась и повернулась к нему лицом.

Гарри напрягся — выглядела Панси так, словно собиралась прыгнуть в темную воду с утеса, не зная глубины. Она поколебалась пару секунд, но затем отвела глаза и продолжила уже другим тоном:

— А еще я думаю, что парселтанг у меня с маминой стороны. Правда, я пока не добралась до родословного древа Стивенсонов, но примерно знаю, где его искать.

— Я почти ничего не знаю о твоей маме, — сказал Гарри, садясь на подоконник и опираясь затылком о холодное стекло. За окном медленно светало, и в доме было так тихо, словно они были совсем одни. Ему показалось на мгновение, что за ночь случилось какое-то бедствие, все исчезли, и во всем мире остались только он, Панси и смешной белый павлин. Ощущение было неожиданно умиротворяющим. — Расскажи о ней.

— Я тоже мало что знаю, — криво усмехнулась Панси, обхватывая колени руками. — Мама была из Америки, где-то под Бостоном у ее семьи был дом. Мои дедушка и бабушка погибли в пожаре, и опекун привез маму сюда, в Британию. Вроде бы они с тетей дружили, но тетя не любит об этом вспоминать.

Панси помолчала и добавила неожиданно резко:

— Тетя не любит вспоминать, отец не любит вспоминать… А я только и делаю, что хожу вокруг них на цыпочках. Только и знаю, что мама училась на Слизерине и играла на рояле, — да и то благодаря колдографиям, — ее пальцы нервно гладили натянутую на коленях ткань пижамы. — Знаешь… я привыкла, что мамы нет, что все, что у меня есть, — это письма от нее на день рождения… мне казалось, это нормально — ничего не знать о ней, что так у всех… но теперь, когда я смотрю на Драко и Нарциссу, я думаю: как же ему повезло! Он может говорить с ней, узнавать ее и спрашивать совета...

Гарри накрыл левой ладонью ее крепко сцепленные в замок руки и почувствовал, как тонкие пальцы подруги дрогнули. Он хорошо понимал Панси. После поступления в Хогвартс Гарри знал о Лили Эванс куда больше, чем Панси о своей маме: в их редкие встречи с ним щедро делился воспоминаниями Хагрид, ее таланты наперебой восхваляли МакКошка и Флитвик… да что там — ей и отцу была посвящена целая глава во «Взлете и падении Темных искусств». Но за дифирамбами прилежной ученице, доблестной героине войны и последней жертве Волдеморта он никак не мог разглядеть живого человека. Что ей нравилось читать? Нравилось ли ей вообще читать? Какими были ее любимые цветы — может, это были лилии? Предпочитала ли она вставать спозаранку, как Драко, или понежиться подольше, как Панси? Была бы Лили строгой матерью или наоборот? Чай или кофе? Кошки или собаки? Зима или лето?..

Панси немного помнила свою маму, в отличие от самого Гарри, но он хотя бы мог поговорить с кем-то о Лили Эванс или почитать о ней — все были рады поделиться с ним даже крошкой знания… Мама Панси не была героиней войны и о ней не печатали книг. Панси было просто негде прочесть о Каролине Стивенсон.

— А что за письма? — спросил Гарри, и подруга наконец улыбнулась.

— Когда мама поняла, что умирает, она оставила мне несколько писем. Я открывала их по одному в свой день рождения… В этом году оказалось, что у меня осталось только одно письмо, последнее, — Панси тяжело сглотнула и опустила глаза, а ее каштановые пряди занавесили лицо. — Знаешь, пока у меня был этот глупый ритуал, мне казалось, что мама не умерла, что она рядом, просто где-то далеко… Теперь я понимаю, что просто обманывала себя. Ее нет, совсем нет — и писем от нее больше не будет.

Гарри осторожно потянул подругу на себя, и Панси, устроившись поудобнее, уткнулась носом ему в плечо. Гарри слегка приобнял ее за плечи и понял, что она едва слышно плачет.

— Что она написала тебе в этот раз? — тихо спросил он и поспешно добавил: — Если хочешь поделиться, конечно.

— Что не может заглянуть дальше, но что она очень мной гордится, — раздался приглушенный голос Панси. — В письме мама подтвердила, что была провидицей. Я подозревала это, но не была до конца уверена.

Она внезапно фыркнула, сдерживая смех, и Гарри встревоженно взглянул на ее каштановую макушку.

— Она передает вам с Драко привет и сожалеет, что не может познакомиться с вами лично, — сказала Панси. — Это так странно: знать, что ее нет, но когда-то давным-давно она сумела заглянуть в далекое будущее и увидеть там вас…

— Это ведь наследственный дар? — уточнил Гарри, и Панси кивнула и отстранилась, провела ладонью по лицу, стирая уже знакомым ему образом следы от слез. — Может, твои сны — это видения?

Панси замерла в раздумьях, а потом покачала головой и вздохнула.

— Очень надеюсь, что нет. Они страшные, не хочу, чтобы они сбывались. Но ты прав, я могла унаследовать дар предвидения от мамы… Придется все-таки поговорить с тетей — и поскорее. Может, это и ложная тревога, но если нет, лучше научиться управлять даром. Будто бы мне не хватало парселтанга! — со внезапной вспышкой злости добавила она, и Гарри удивился — обычно Панси была намного спокойнее. Видно, постоянные кошмары совсем ее измучили.

— Лучше бы вам разобраться со всем этим до сентября, — здраво заметил он, и Панси кивнула, пригладила растрепавшиеся волосы.

— Я так и не спросила, что сказал Сметвик на недавнем осмотре, — сказала она, пытливо глядя на Гарри, и он пожал плечами.

— Говорит, здоров, как бык: зрение в норме, мигреней больше нет, а Лорд не подает признаков жизни, — саркастично подытожил он. — Сметвик не знает, кем именно был мой подселенец, но оно и к лучшему — если люди до сих пор боятся называть Лорда по имени, мне лучше не делиться с ними подробностями.

— Не самый плохой результат, — слабо улыбнулась Панси. — Ладно, попробую все-таки уснуть. И тебе тоже не мешало бы отдохнуть еще хотя бы пару часов — все-таки вчера был тяжелый день.

Гарри поколебался, но кивнул и слез с подоконника, подал ей руку, помогая спуститься. Пальцы у Панси были неожиданно холодные, и он встревожился: не хватало ей еще простудиться в середине лета.

— Накинула бы что-то теплое, — проворчал он. — У Малфоев сплошные сквозняки.

Панси насмешливо взглянула на него, но промолчала и, мимолетно обняв Гарри на прощание, пошла к себе, задумчиво опустив голову. Он проводил подругу взглядом и повернулся обратно к окну. Павлин уже убрел куда-то по своим павлиньим делам, и вместо него по плитке прыгала стая задиристых звонких воробьев. Воробьи дрались за какие-то невидимые из окна крошки, а Гарри все стоял и думал: иногда ему очень не хватало какого-то компетентного взрослого, к которому можно было бы обратиться за советом. Дядя Вернон на роль доверенного лица годился плохо, но все-таки немного лучше, чем те же Снейп или Патрокл Паркинсон. Еще можно было бы напроситься на консультацию к Люциусу, он нравился Гарри, но лорду Малфою было чем заняться помимо праздных разговоров с другом сына...

Гарри нахмурился: вспомнил, чем закончился вчерашний вечер. Скоро к Малфоям придут, и им придется открыть — точно так же, как пришлось открыть Паркинсонам. Гарри стиснул зубы и почувствовал волну обжигающего гнева. Когда накануне в малый зал быстрым шагом вошла встревоженная Нарцисса Малфой, они с Драко, Панси и прочими играли в фанты, и Гарри как раз выпала возможность дать задание Блейзу — между прочим, шанс, которого он ждал весь вечер. Гарри был так занят собственными коварными планами, что сначала даже не понял, что говорит леди Нарцисса, и почему остальные взволнованно шушукаются между собой. Только взгляд на побледневшую Панси заставил Гарри включиться в происходящее — и новости оставили его совершенно оглушенным.

Гарри не разбирался в законодательстве магической Британии, но подозревал, что оно должно в общих чертах повторять законодательство маггловских соседей. Он мог бы поклясться, что у магглов не принято приходить в чужой дом с обыском без веских на то оснований. Почему сейчас, спустя столько лет после окончания войны? Паркинсонов ведь оправдали! Как Министерство могло выписать новый ордер, на каком основании?

Гарри не нравилось то, как все это выглядело, и запоздалым триумфом правосудия он рейд не считал. По всему выходило, что в магической Британии подозреваемый навсегда оставался запятнанным, и у подозрений не было срока давности. Сколько еще лет должно пройти, чтобы от Малфоев и Паркинсонов отстали, позволили им спокойно жить, не опасаясь очередной проверки? Гарри не очень-то разбирался в истории, но однажды он смотрел по телевизору передачу о Второй мировой войне, и хорошо запомнил, что одной из ее причин было слишком сильное закручивание гаек победителями Первой мировой.

Конечно, до новой войны пока было как до луны, но Гарри отчаянно не хотел, чтобы существовал даже малейший шанс на то, что она все-таки случится. Из-за предыдущей войны между волшебниками он потерял родителей, дом и возможность вырасти среди своих. Что или кого он мог бы потерять из-за этой? Даже думать об этом не хотелось, к горлу сразу подкатывала тошнота.

Зачем ты только развязал ту войну, Том? — уже привычно спросил Гарри сам себя, ту часть своего сознания, которая, как оказалось, почти всегда была с ним. — Чего именно ты пытался добиться?

Ответа не последовало, но Гарри и не ждал.

* * *

Спешно вернувшийся в Британию Люциус достал из сейфа в своем кабинете заколдованную дубовую шкатулку, уколол палец ножом для бумаг, капнул на шкатулку кровью и открыл защелку. Внутри, на алом бархате, лежала простая черная тетрадь. Люциус поставил шкатулку на стол, надел подготовленные перчатки из драконьей кожи и осторожно достал тетрадь, пролистнул зашелестевшие желтые страницы.

«Т. М. Риддл».

Почерк был резкий и уверенный, с острыми углами и сильным нажимом — весь как сам Лорд. Люциус положил тетрадь обратно, плотно закрыл шкатулку и снял перчатки. Он обогнул письменный стол, тяжело осел в кресло и глубоко задумался.

Лорд оставил ему тетрадь за пару лет перед своим падением. Именно ему, Люциусу, а не его отцу — тогда Малфой особенно гордился этим знаком отличия. «Сохраните для меня эту маленькую безделицу, мой юный друг, — небрежно просил Лорд, и Люций, конечно же, с радостью согласился оказать такую пустячную услугу. — Эту тетрадь я купил еще в школе и с тех пор с ней не расставался: она дорога мне как память, иногда я становлюсь сентиментальным. Я вернусь за ней, когда придет срок».

Люциус бережно уложил тетрадь в зачарованную на собственной крови шкатулку, подарок Нарциссы, убрал шкатулку в сейф и надолго о ней забыл — тот самый срок так и не пришел, Лорда не стало, а потом ему самому было не до того, чтобы изучать реликвию павшего лидера. Во время предыдущего рейда, когда Люциуса арестовали, шкатулку вместе с остальными важными вещами спрятали в тайнике за пределами мэнора, и она оставалась там до прошлого года. В сентябре, когда Драко уехал в школу, Люций вернул шкатулку к себе в кабинет — пора было решать, что с ней делать.

Для него это решение было, скорее, символическим — и он, и Нарцисса проверяли тетрадь много раз, и опасной та не выглядела: тетрадь не пыталась откусить пальцы, не плевалась кислотой и не реагировала на кровь. Просто блокнот, ничего особенного, кроме личности владельца. Люциус надевал драконьи перчатки исключительно из осторожности — таким уж он был перестраховщиком. Он не мог объяснить даже себе, чего именно опасается, это было что-то на грани интуиции: все же Лорд был великим магом, и вещи, которые ему удавались играючи, больше не удавались никому — кто знает, что тот мог изобрести в один из одиноких вечеров в перерыве между захватом власти и изучением Темных искусств…

Тетрадь было жаль — Люциус до сих пор уважал Лорда почти против собственной воли, хоть тот и свихнулся под конец войны. Однако по всему выходило, что от нее пора избавляться. Очередной рейд после стольких лет спокойствия не особо встревожил Люция (в прошлый раз министерские так и не нашли тайник), но стоило уничтожить ее просто для того, чтобы одной проблемой было меньше — сколько можно сидеть на двух стульях сразу? Поспособствовав дружбе сына с героем магической Британии, Люциус и так уже сделал выбор в пользу Гарри Поттера — пора было окончательно порвать с военным прошлым.

Люций встал, снова надел перчатки, морщась от их тяжести, достал тетрадь из шкатулки и, подойдя к камину, резким жестом швырнул ее в огонь... и уже через минуту пришел в себя на коленях возле камина, крепко сжимая тетрадь в руках. Перчатки были в копоти, и даже рукава немного тлели, но на самой тетради не было ни подпалинки, ни пятнышка сажи. Люциус притушил тление, встал и осторожно, держа тетрадь на вытянутых руках, положил ее обратно в шкатулку, а затем плотно захлопнул крышку. Он представил себе, что стало бы с руками, не надень он перчатки, и его затрясло.

Примечания:

PayPal, чтобы "Дамы" росли большими и кушали много каши: ossaya.art@gmail.com

Буду очень благодарна, если вы порекомендуете "Дам" кому-нибудь, кому они могут понравиться ❤️