Дамы семьи Паркинсон (джен)

Примечания:

Сил моих больше нет ждать, так что публикую главу :) Буду рада отзывам!

В дополнение викторина: кто угадает, как зовут почившую сестру Поликсены и Патрокла? Подсказка: она упомянута в каноне, но там открытым текстом с Паркинсонами не связана, их родство — моя авторская вольность. Если кто-то угадает, вне графика опубликую первую интерлюдию :)

ОБНОВЛЕНИЕ: Интерлюдия добавлена.

Поликсена Паркинсон ожидала в приемной «Граннингс», лениво листая последний номер «Таймс». Она тщательно продумала каждую деталь своего образа, изучив специально приобретенные для этой цели маггловские модные журналы: элегантный темно-синий брючный костюм, черные туфли-лодочки, тяжелый узел волос и неброский дневной макияж. Никакой экстравагантности, никакого эпатажа. Палочку она предусмотрительно убрала в рукав пиджака и теперь казалась сама себе голой, но игра стоила свеч: насколько она успела понять Дурсля, он ненавидел, боялся, но в то же время презирал магов, считая их сумасшедшими и неприятными типами. Ее задачей было показать, что среди магов встречаются серьезные и адекватные люди, с которыми можно иметь дело.

Поликсена пригубила черный кофе и вежливо улыбнулась заинтригованной секретарше, поглядывавшей на нее поверх телефонной книги. На лице женщины была написана смесь любопытства и жгучей зависти, так что миссия удалась: Поликсену не считали странной или подозрительной.

Наконец ее пригласили в кабинет к начальнику. Дурсль встал из-за массивного рабочего стола и уверенно пожал ей руку, внимательно изучая лицо посетительницы. Из окна за его спиной лился шум и грохот улицы в час пик.

— Мисс Паркинсон, верно? Мы ведь встречались, память меня не подводит?

— Верно, мистер Дурсль, — подтвердила Поликсена и вольготно устроилась в гостевом кожаном кресле. — Мы виделись в сентябре на Кингс-Кросс. Моя племянница учится вместе с племянником вашей супруги.

Дурсль посмурнел и, заложив большие пальцы за ремень на брюках, качнулся на носках.

— Мадам, я не люблю говорить о… об этих ваших фокусах. Что вам угодно? Если вы пришли по поводу… этого, то я не заинтересован.

— Мистер Дурсль, у меня есть к вам деловое предложение, — мягко сказала Поликсена, глядя ему в глаза. Дурсль помялся, крякнул и сел. — Я подозреваю, что у вас сложилось неверное впечатление о нашем мире. Я хотела бы изменить его в лучшую сторону.

— О да, мадам, — шумно фыркнул Дурсль, как уставший морж, и потянул галстук в серую полоску, освобождая широкую покрасневшую шею. — Еще как сложилось. Сначала мне на порог подкидывают раненого ребенка без документов, обязав растить его за свой счет, — а ведь даже неясно, наш ли он племянник! Затем с ним начинают происходить всякие опасные странности. И наконец, великан наколдовывает моему сыну… кое-что! Нам пришлось обращаться к медикам, мадам. После этого я лучшего мнения о Бедламе⁽¹⁾, чем о вашем так называемом волшебном мире. По крайней мере, пациенты Бедлама не разгуливают по улицам с оружием и не нападают на нормальных людей.

Поликсена слушала его с непроницаемым лицом, но внутри кипела от ярости. Дабмлдор, как всегда, поставил себя выше закона и морали. На что он надеялся, какого результата пытался добиться? Понятно, что родственники не любили Гарри, им его навязали, даже не спросив их мнения. И это — человек, на словах защищающий права магглов и магглокровок! Подкинуть маленького колдуна беззащитной и беспомощной перед волшебством маггловской семье, а затем отправить за ним полувеликана-недоучку… кстати, как он умудрился заколдовать мальчишку?

— У этого великана была волшебная палочка?

— Простите?

— Только не пугайтесь, мистер Дурсль, я не причиню вам вреда, — предупредила Поликсена и медленно вытащила из рукава палочку, держа ее на вытянутых руках, чтобы дать рассмотреть. — Вот такая. Добавлю, что палочка действует, как револьвер: ее нужно направить на цель. Пока она в такой позиции, вам ничего не угрожает.

Она благоразумно не стала уточнять, что лично ей хватило бы доли секунды, чтобы развернуть палочку правильным концом, а для многих заклинаний Поликсена и вообще не нуждалась в инструменте.

Дурсль тяжело сглотнул, с опаской глядя на палочку, но покачал головой.

— Палочки вроде не было, но был дурацкий розовый зонтик. Великан с женским зонтиком, умора! Он взмахнул им — и у моего сына вырос… мне неловко говорить об этом даме, но… у него вырос поросячий хвост. Пришлось удалять его хирургически, но остался шрам…

— Я очень сочувствую вам, Вернон, — искренне сказала Поликсена, так же медленно убирая палочку обратно. — Я хотела бы осмотреть вашего сына и устранить последствия колдовства. Я также могу стереть этот неприятный эпизод из его памяти, если вы мне это позволите, чтобы мальчик не страдал от травматичных воспоминаний. Также я хотела бы сохранить их у себя как доказательство и попробовать добиться для его обидчика наказания. Как вы на это смотрите, Вернон?

Тот пристально и недоверчиво поглядел на нее, а затем хмыкнул и позвал свою секретаршу по интеркому.

— Мисс Уэйн, будьте так добры, обслуживание по вип-разряду.

Поликсена удовлетворенно прикрыла глаза: контакт налажен, теперь дело за малым.

Когда на столе появились дорогой коньяк в вычурных бокалах, кофе, швейцарский сыр и шоколад, канапе с красной икрой и аппетитными слайсами лосося, Дурсль заговорил опять, качая в широких ладонях бокал и глядя куда-то вдаль, поверх головы Поликсены.

— Поймите меня: я боюсь магии с того самого дня, когда увидел, на что способен Гарри. Боюсь до дрожи. Не за себя даже — за жену и сына. Взрывающиеся чашки, левитация, болтовня со змеями в террариуме… Каждый раз я думаю: а что если он убьет нас? Не потому, что захочет, а случайно, под руку попадем. Из письма Дамблдора я четко уяснил для себя одно: с нормальными людьми считаются не больше, чем мы сами — с животными. Ваш великий маг даже не соизволил встретиться с нами ни разу за все эти годы! Не объяснил, не помог, не предупредил о том, что Гарри может выкинуть и как с этим справляться. Простите, что делюсь с вами личным, но я так рад, что могу хоть с кем-то поговорить начистоту — никто ведь не знает, через что мы прошли, даже моя родная сестра. Мы боимся посвящать людей в свои проблемы, чтобы не поставить их под удар, и это очень одинокая жизнь. Мы не можем пригласить никого в гости — что если у Гарри будет срыв? Не можем уехать в отпуск — вдруг Гарри испугается в самолете? Вы себе представляете последствия? Он ведь не контролирует свою силу!

Он помолчал, Поликсена не перебивала.

— Мы хотели большую семью, — горько произнес Вернон после паузы. — Мечтали о дочке, может, двух. Но появился этот кукушонок, и планы о собственных детях пришлось отложить в долгий ящик. Этот ваш Дамблдор ни черта не знает о нормальном мире, здесь деньги на деревьях не растут. Двое мальчишек одного возраста — это не игрушки. Одежда, питание, учебники… я не богат, мадам. Пришлось заложить дом, чтобы хоть как-то справляться. Еще и Петунья…

Дурсль скривился, словно от зубной боли.

— Не знаю, насколько Дамблдор был близок с родителями Гарри, но он, очевидно, не знал, что сестры Эванс не ладили. Иначе его решение я не могу объяснить. Понимаете, дети часто бывают жестоки друг к другу, но когда один из них вооружен палочкой, а другой совершенно беззащитен… Петунья смотреть на мальчика не может без дрожи, сидит на таблетках. Каждый вечер плачет. У вас есть братья или сестры, с которыми вы рады были бы никогда не видеться? Представьте себе, что вас обязали воспитывать их ребенка. Каждый день нос к носу с живым напоминанием о них.

О да, Поликсена прекрасно понимала Петунью Дурсль. Перед глазами калейдоскопом промелькнул дождливый сумрачный день в феврале прошлого года, грязь под ногами, занавешенные зеркала, колдофото в траурной рамке и закрытый гроб. И глаза, с интересом глядящие на нее, — серебристо-серые, удивленные, широко распахнутые. Тогда Поликсена не вынесла их взгляда и поспешила прочь. Дочь была слишком похожа на мать, только цвет волос унаследовала от отца, а Поликсена не была святой великомученицей. Она малодушно усыпила совесть тем, что о девочке заботился любящий отец, но иногда думала, как поступила бы, останься та круглой сиротой. Взяла бы ее в мэнор? Смогла бы переступить через собственную детскую ревность и неприязнь к ее матери? Признаваться в этом не хотелось, но Поликсена сомневалась, что пошла бы на такой шаг. Она усмехнулась про себя: старые обиды крепки, ей ли судить Петунью Дурсль и Северуса.

— Мы пытались устроить его в приемную семью, — продолжал Вернон. — Есть много хороших бездетных людей, которые были бы рады мальчику, он ведь сам по себе неплохой ребенок. Его бы любили, баловали… Но каждый раз у нас обоих начиналась жуткая головная боль, и приходилось срываться и забирать Гарри обратно. Не понимаю, почему именно мы. Неужели в вашем мире у Поттеров никого не осталось?.. Я… признаю, я срывал на мальчишке свою злость. Я был к нему жесток и несправедлив.

Поликсена пригубила коньяк и сказала честно:

— Вернон, все может быть по-другому.

— Мальчишка ненавидит нас, и за дело, — покачал головой мужчина. Его лоб лоснился от пота, красную бычью шею сдавил галстук, но Поликсена к своему удивлению поняла, что не испытывает к нему неприязни. Дурсля было жаль.

— Поверьте мне, Вернон, — с нажимом повторила она, заглядывая в несчастные голубые глаза. — Мы можем объединиться, и все изменится к лучшему. На вашей стороне впервые за все это время будет адекватный взрослый маг. Я вылечу вашего сына, накажу его обидчика и помогу вам справиться с даром Гарри.

— Звучит очень привлекательно, но что требуется от меня?

— Для виду нужно будет продолжать вести себя по-прежнему — я думаю, Дамблдор оставил соглядатаев. Но на самом деле нужно будет наладить отношения с племянником. Я помогу, но вам придется постараться. И еще… этим летом вы иногда будете брать Гарри с собой на работу и временно передавать его здесь под мою опеку. Вы согласны?

Он помолчал, а затем залихватски опрокинул в себя остатки коньяка.

— Зачем вам это? Зачем вам Гарри? Вы хотите причинить ему вред?

— Разве мои действия похожи на причинение вреда? — усмехнулась Поликсена и взяла канапе. — Если кто и хочет вреда Гарри, так это тот, кто бросил его у вас на пороге без объяснений и медицинской помощи. Я буду честна: в войне, в которой пострадали родители Гарри и он сам, я была по другую сторону баррикад. Но время многое изменило. Гарри нужен нам всем, как символ надежды и возможности искупить вину. Моей Панси — как друг. А мне лично просто его жаль.

* * *

На ужин не пошли — какой тут ужин после таких открытий?

Драко уселся в кресло у камина, с расчетом на то, чтобы не выпускать ни Гарри, ни Панси из виду. Палочку он вызывающе положил на колени, так, чтобы она смотрела строго вперед, — из такой позиции колдовать быстрее всего. Вообще-то, в приличном обществе за такую явную угрозу могли вызвать на дуэль, и Драко малодушно порадовался тому, что сверкнувшая глазами Панси — не боец, а Гарри просто не знает всех этих тонкостей.

У него было достойное оправдание. Ему было страшно, как никогда в жизни.

При воспоминании о том, как друзья шипели наперебой, у всегда невозмутимого Малфоя холодели пальцы рук. Он никогда прежде не задумывался о том, почему змееустов боялись больше тех же анимагов и считали этот дар признаком склонности к Темным искусствам. Теперь Драко интуитивно понял причину: парселтанг был абсолютно противоестественным и оттого жутким. Как те же инферналы — полное попрание законов природы. Мертвое не должно оживать, а люди не должны уметь извлекать из себя звуки, от которых у остальных мороз идет по коже.

Тогда, услышав их, Драко в ужасе присмотрелся к Панси. Ее губы почти не двигались, совсем как у змей, но жуткое шипение лилось и лилось, маршируя мурашками по хребту и заставляя волосы стать дыбом.

Теперь он сидел, крепко стиснув зубы, направив оружие на своих лучших друзей, готовый в любой момент их обездвижить. Отец гордился бы его выдержкой. Наверное. Драко уже ни в чем не был уверен. В один момент весь мир перевернулся на голову, и он чувствовал себя, словно потерпевший кораблекрушение. Ощущение ему не понравилось.

Панси сидела на кровати, прислонившись лбом к резному столбику балдахина и прикрыв глаза, а Гарри по своей дурацкой привычке мерил шагами комнату, делая из себя этим крайне неудобную мишень.

— Поттер, сядь на кровать, — холодно сказал Драко, хотя больше всего ему хотелось заорать от обиды и несправедливости: почему, ну почему с его друзьями всегда все так сложно?!

— С чего бы это? — в тон ему отозвался Гарри, останавливаясь. Драко не замечал, каким стылым — змеиным! — может быть взгляд зеленых глаз, когда он злится. Он подавил в себе желание помотать головой, сбрасывая морок: это все дракклово развитое воображение, ничего в Поттере не изменилось.

— Сядь, Гарри, — внезапно вмешалась Панси. — А ты, Малфой, расслабься. Парселтанг или нет, мы остались теми же людьми, что и полчаса назад.

Драко фыркнул, но Панси продолжила с нажимом:

— Насколько я знаю, змееусты не едят людей. Хотя глядя на твою реакцию, очень хочется цапнуть тебя за бочок.

Дурацкая шуточка неожиданно помогла Драко расслабиться, и он немного разжал захват.

— Вы бы видели себя со стороны, — пожаловался он. — Ужасный дар!

— И абсолютно бесполезный, — ровным голосом откликнулась Панси. Ее лицо не выражало никаких эмоций, словно она сдерживалась из последних сил. — О чем говорить со змеями? Тем более, как я понимаю, мы сбились на парселтанг автоматически. Отлично. И что теперь — каждый раз, когда поблизости окажется змея и мы перейдем на змеиный язык, окружающие будут хвататься за палочки?

— Что вообще за парселтанг? — раздраженно спросил Гарри, в упор глядя на Драко. — Малфой, рассказывай.

— Я-то тут при чем, — вяло парировал Драко, но странным образом расслабился еще больше. Обычный спор, их таких бывали десятки. Просто Гарри и просто Панси, его друзья. Воспоминание о пережитом ужасе медленно отступало на второй план, растворялось, как утренний туман. — Я даже не знаю, с чего начать. Змееустов вообще-то крайне мало, дар очень редкий. В Британии так вообще только у одной семьи был, у Гонтов. Прямые потомки Слизерина, между прочим. Они так берегли дар, что не желали заключать браки с другими родами, и в итоге вымерли. Мерзкая семейка.

— Слизерин был змееустом? — удивился Гарри.

— Ну да, — кивнул Драко. — А еще им был Лорд, уж не знаю, каким образом. Так и вышло, что в общественном сознании закрепилась идея, что темные волшебники и змееусты — чуть ли не синонимы.

— Вот только неясно, что было первым, — задумчиво сказала Панси, и Драко с облегчением заметил, что она тоже немного расслабилась: на лице проступили эмоции, вернулись краски. — Тяготеют ли змееусты к Темным искусствам изначально? Или становятся темными, потому что остальные относятся к ним, как к угрозе? Мне вот захотелось как-то защититься, когда я увидела реакцию Драко, — и это от друга!

Драко пожал плечами.

— Я вам ответственно заявляю: у меня крепкие нервы, но меня пробрало до печенок. Если вас услышит какой-нибудь Уизли, точно схватится за палочку и запишет вас в темные лорды.

Они помолчали. Паузу прервала Панси.

— Мы сбиваемся на парселтанг, когда рядом змеи. Нужно провести ряд экспериментов и понять, насколько близко должна быть змея, а также должна ли она быть при этом живой.

— Живодерка! — возмутился Драко.

— Иногда я начинаю беспокоиться за будущее рода Малфой, — язвительно парировала Панси. — Драко, включи мозги. Я имею в виду нарисованных змей, барельефы, и так далее. На эмблему Слизерина мы вроде не реагировали, но надо проверить. Мордред, я даже не заметила, как перешла на парселтанг!

В ее голосе звенели злость и отчаяние. Она вскочила с кровати и сжала кулаки — реакция для нее нетипичная.

— Дурацкий дар! Дурацкий! Абсолютно бесполезный и непригодный! И опасный!

Гарри встал с кровати и, обогнув ее, быстро подошел к Панси. Заглянул в глаза, потрепал по плечу. Драко, вздохнув, присоединился к ним.

— Мы что-то придумаем, — пообещал он своим самым уверенным тоном. — Может, получится от него избавиться.

— Враль, — отмахнулась Панси, но позволила себя приобнять. Уткнулась ему в плечо. — Дар наследственный, это все знают. Кровь не обманешь.

— Если он наследственный, — медленно проговорил Гарри, глядя поверх их голов, — то откуда он у нас? Поттеры или Паркинсоны им владели?

— Нет, — покачала головой Панси, отстраняясь от Драко. Без ее тепла ему вдруг стало одиноко. — Конечно, всегда что-то случается в первый раз. Откуда-то же он появился у самого первого змееуста в истории. Какой-то, ну, сбой; может, это наш случай. Но не у двоих сразу, это точно.

— Так что, я на самом деле праправнук Слизерина, что ли? Или сразу сын Лорда, которого украли злые Поттеры? — хмыкнул Гарри, но взгляд у него был цепким.

— Не имею ни малейшего понятия, — вздохнула Панси. — Все так запуталось. Слушайте, я ужасно, ужасно не хочу идти в гостиную. Просто не смогу удержать лицо. Вы возвращайтесь, а я тут переночую. Надо собраться с мыслями.

— Я тоже не готов к общению с грифами, — передернул плечами Драко. — Панси, твоя репутация сильно пострадает, если я трансфигурирую себе кровать и ширму и завалюсь спать тут?

— Можно проще, — сказала она. — Выходим, представляем себе трехспальные апартаменты, и заходим обратно. Драко, отцу ни слова, ясно? Надо сначала разобраться самим.

Драко нехотя кивнул, но немедленно оживился.

— Чур, в этот раз Выручай-комната на мне. Попробую воспроизвести люкс парижского отеля «Риц»⁽²⁾, мы там останавливались как-то.

— Ничего себе, — протянула Панси, толкая Гарри локтем. — Слышал? Красиво жить не запретишь, у Малфоев губа не дура. Ты как, бывал в «Рице»? Я вот ни разу.

Гарри солидарно фыркнул, но в Выручай-комнату протиснулся первым и спальню себе застолбил самую шикарную. Драко только посмеялся про себя: как быстро слетает с потомка знатного рода шелуха маггловского воспитания, уму непостижимо.

Примечания:

PayPal, чтобы "Дамы" росли большими и кушали много каши: ossaya.art@gmail.com

Буду очень благодарна, если вы порекомендуете "Дам" кому-нибудь, кому они могут понравиться ❤️

1) Бедлам — психиатрическая больница в Лондоне (с 1547). Название Бедлам стало именем нарицательным, вначале — синонимом психиатрической клиники, а позже — словом для обозначения крайней неразберихи из-за творившегося там в XVI веке беспорядка. (Взято из Википедии.)

Вернуться к тексту

2) Реально существует, между прочим, у Малфоев таки губа не дура, Панси права. Рекомендую почитать о нем, интересно. Среди прочего: "В отеле «Риц» останавливались в разное время такие знаменитости, как Эдуард VII, Реза-шах Пехлеви, Марсель Пруст, Чарли Чаплин, Грета Гарбо, Марлен Дитрих, а Коко Шанель провела в отеле 30 лет и умерла здесь же. В честь знаменитых постояльцев отеля названы наиболее роскошные номера, а гостиничный бар носит имя Эрнеста Хэмингуэя."

Вернуться к тексту