Зазеркальная волна (джен)

— Это был ты. Ты каждый раз оставлял мне зеркальце, чтобы я мог связаться с тобой! — взволнованно произнёс Гарри. — Ну конечно оставлял, ты ведь знал, что без моей помощи не одолеешь Волан-де-Морта, ты… Подожди, а как ты догадался в первый раз?

— С чего ты взял, что я догадался? — спросил отец. — Поразмысли сам, в первый раз я болтал с чудаком, который помог нам с мамой спастись от Волан-де-Морта на Хэллоуин. Всё, что я мог понять — это то, что зеркальце может связать меня с кем-то очень полезным. Кому ещё я мог его оставить, как ни тому, кто мне очень дорог? Конечно я оставлял его тебе. Это уже потом, когда мы связывались снова и снова, когда я осознал, что ты мой сын, а твоя реальность менялась из-за тех изменений, что происходили после твоих наставлений в моей, я понял, что это зеркальце крайне важно и берёг его для тебя.

— Невероятно… в смысле, это было очевидно, просто я не задумывался, что это именно оно и…

— На твоём месте я бы лучше задумался над другим, например, почему мы вдруг связались и продолжили это делать.

— Так это же и так понятно, — ответил Гарри и посмотрел в сторону окна, за которым всё ещё держалось необычное сияние. — Есть вещи, на которые мы никак не влияли и не могли изменить, они были и тут, и там. Ну... как энергетическое поле, как провод из одной части в другую, как две палочки-близнецы, как наши идентичные зеркальца, как…

— И ты думаешь, дело только в этом? — перебил его отец. — Насколько я понимаю, вот это необычное природное явление накрыло не конкретный дом, а многие.

— Ну да. Просто не у многих, как у нас, были идентичные зеркальца и…

— Я бы с тобой согласился, но есть одна загвоздка. Взять, к примеру, Сириуса, у него тоже имеется сквозное зеркальце, идентичному тому, что существовало тридцать лет назад. Почему же он не может связаться сам с собой и тоже что-нибудь поменять в лучшую, по его мнению, сторону? Почему только тебе выпала такая возможность?

— Ну…

Гарри хотел сказать, потому что он что-то сделал, но не смог ничего вспомнить. Когда это невероятное событие в первый раз произошло, а это было лишь неделю назад, он просто хотел напиться и ничего особенного не делал: не произносил никаких слов, не давал клятв на крови, не творил тёмную магию и ритуалов точно не совершал. Просто сидел и пил на лестнице. Не от сердечной же тоски его зеркальце сделалось особенным?

— Подсказка, — вернул его внимание к себе отец, — а может быть, что-то необычное произошло с тобой и с зеркальцем, которое находилось в твоём кармане? Что-то такое, что мне удалось повторить…

— Но… — Гарри растерялся и перебрал в памяти всё, что было возможно, даже то, что видел лишь какие-то минуты назад. — Я ничего необычного не делал и… и как ты зеркальцем Авады точно не отбивал…

— И вот это тоже было для тебя в порядке вещей?

Отец лишь протянул к его плечу ладонь, как Гарри невольно вжался в спинку дивана и выхватил из-за пояса волшебную палочку.

— АВАДА КЕДАВРА! — прокричал перед ним Волан-де-Морт.

Вспышка была такой мощной, что залила собой всё. В то же мгновение сцена из Запретного леса сменилась на призрачный вокзал, где стоял Дамблдор. Они не успели обмолвиться и словом, как Гарри снова очутился на диване и часто-часто задышал. Сердце в его груди бешено билось, а рука всё ещё инстинктивно направляла палочку вперёд.

— И ты, и я умирали, — помолчав немного, чтобы сын смог отдышаться, сказал отец. — И ты, и я побывали за пределами привычного нам мира. И ты, и я таскали с собой зеркальце, которое так или иначе подвергалось удару сильнейшего разрушительного заклятия, а вместе с ним и той метаморфозе, что происходила с нашими телами. Я имею в виду потустороннюю силу, что нас касалась. И да, ты это и так наверняка читал, когда готовился к поступлению в Отдел тайн, зеркала тоже до сих пор не изучены до конца. Некоторые считают, что они могут показывать нам другой мир и других нас, могут работать проходами, другие — что в зеркалах отражается всё потустороннее и оно может попасть в наш мир. Можно долго рассуждать об этом, но ведь суть одна — природа нашего зеркальца была изменена когда-то. Сперва её изменил ты, потом стал менять я. Да, невольно, неосознанно, но так или иначе это приводило к тому же результату. Зеркальце становилось артефактом, над которым время не было властно. Как только артефакт нашёл, от чего зарядиться, он заработал и сделал то, чего так желал его владелец. В твоём случае увидеть хоть кого-то близкого. И нет, это не могла быть Гермиона, я бы тебе рассказал, что с ней там произошло… в той, в первой реальности… но не думаю, что стоит.

Гарри понял, что вот уже почти минуту сидит с открытым ртом. Он сам себе сделал мощный артефакт и не догадывался об этом? Отец и тут, и там умирал ради его будущего и не догадывался, что оставлял ему в наследство то, что поможет это будущее сотворить? Но если вернуться к самому началу и вспомнить то первое утро, когда он узнал, что натворил, то… получается, что отец стал Повелителем без его помощи и…

— Сколько вас? — изумлённо прошептал он.

— В каком это смысле? — не понял отец и сдвинул брови.

— Ну, ты же сам сказал, что умирал и возвращался к жизни… что ты выпадал из времени, а значит, оно на тебя больше не действует, но действует на другого тебя, с которым я общался, а значит, всякий раз, когда…

— Ты это серьёзно? — отец впервые улыбнулся. — Думаешь, что после каждой нашей связи вне времени появлялся ещё один я и нас, Джеймсов, стало… м-м… как минимум четверо?

— Ну… ты ведь так и так становился Повелителем, получается, ты каждый раз… ну…

Гарри понял, что вконец запутался и его голова вот-вот разорвётся от множества предположений.

— Я сказал, что ты веришь детской сказке, Гарри. Сказал, что артефакт был создан благодаря тому, что на него воздействовало сразу две силы. Одна из этого мира, крайне разрушительная, а другая из того, та, что может забирать души и создавать Дары. И той, и другой силе вовсе не нужно было возвращать меня к жизни. Достаточно было только прийти за моей душой, как её… м-м… присутствие, влияние, энергия — назови как тебе удобнее… оказывало воздействие и на зеркальце, которое в те минуты времени было... разогрето, расплавлено, в общем, и так менялось.

— То есть ты хочешь сказать, что…

— Что раньше мне не так везло, как в этом исходе. Да, я находил крестражи, да я сражался с Волан-де-Мортом, да, я владел Бузинной палочкой — где-то Дамблдор дарил мне её сам. Да, я являлся Повелителем, да, я невольно создавал артефакт, но… Но только в этот раз я вернулся к жизни. Потому что в этот раз рядом со мной были те, ради кого я бы пошёл на что угодно. И нет, я не жалею о том, что я сделал такой выбор. Теперь я очень многое вижу. Вижу, чего мне не хватало раньше. Вижу, что это ты напомнил мне о самом важном. Вижу, чего тебе не хватало без нас мамой. Знаешь, я мог бы долго перечислять, вернёмся к тому, что артефакт создавался и без твоей помощи, так или иначе он попадал к тебе в руки. А значит…

— …странно, что он не заработал раньше? — угадал его мысль Гарри и перевёл взгляд в сторону окна.

В ту же минуту ему вспомнились азы артефакторики, которую он тоже основательно изучал, чтобы работать в Отделе тайн. Любому артефакту, как и прибору в маггловском мире, нужно питание. Для какого-то артефакта — это человеческая или животная кровь, для какого-то — принесённая жертва, некоторые заряжаются от воздействия магии, а другие…

— Но раз артефакт создан иной силой, то и подпитать его может что-то… иное… внеземное, — произнёс Гарри, смотря на то, как переливается сияние на небе. — Что-то такое… что оказалось и рядом со мной и… рядом с тобой… Что-то, что могло питать артефакт через нашу связь с удвоенной силой.

— Вот видишь, не так уж это и сложно, правда? — заметил отец и поднялся с кресла. — Ну а теперь будь так добр, замкни этот круг. Хватит искушать судьбу.

— Что? — не понял Гарри и внезапно вздрогнул.

— Гарри! Гарри, ты там? Ты меня слышишь? — доносился из зеркальца знакомый ему голос.

Молодой Джеймс ждал его ответа в другом времени, и Гарри пробил холодный пот. Вот почему отец не смог прийти раньше — не было ни возможности, ни смысла. Вот почему он рассказал ему обо всём. Эта была плата, возвращение долга. Тот самый ответ на вопрос, почему от Гарри многое скрывали.

— Н-нет… прошу, не надо… — пробормотал он и закачал головой.

— Гарри, ты так долго к этому шёл. Наплевал на все правила этого мира, рисковал жизнью только ради одной цели, — сказал ему зрелый отец. — Неужели после стольких попыток и неудач ты готов ещё раз всем рискнуть?

Он повернул голову и посмотрел в сторону камина. Полка над тем была заставлена сувенирами и рамками с колдографиями. Не нужно было включать светильник, чтобы разглядеть их. Они и так были в памяти. На одной колдографии Гарри в тёмном костюме и Гермиона в свадебном платье стояли вместе с Грейнджерами и счастливо улыбались. На другом снимке Гермиона с улыбкой сидела посреди зелёной травы и сжимала в руке неуклюжий букетик барвинок. Другой рукой она обнимала тогда ещё маленького Тони, уверенного в том, что он сразил её подарком. На ещё одном снимке Гарри и Гермиона стояли в больничном коридоре. Она держала в руках пышный букет роз, а он их славную малышку. Эта же немного подросшая малышка на следующем снимке сидела в кресле и прижимала к себе недовольного Живоглота. На крайнем снимке стоял улыбающийся Джеймс Поттер, обеими руками державший за ноги маленького счастливого Гарри, сидевшего у него на спине с золотистым снитчем, зажатым в пальцах.

— Гарри! — звал по ту сторону зеркальца молодой отец.

Он ещё ничего не знал и мог сказать сыну то, что тот непременно попытается изменить. Джеймс может сделать так, чтобы этих снимков не существовало на каминной полке. Как знать, какие там будут, если чего-то не случиться? Снимки получше или похуже? Или снимков просто больше не будет?

Холод, казалось, сковал всё его тело, и Гарри почувствовал, что у него задрожали и губы.

— Н-нет, я… не могу…

— Можешь, — сказал ему зрелый отец. — Мы ведь оба знаем, что можешь. Зеркальце попадёт к другому тебе и поможет увидеть и вспомнить всё, что нужно. Другой я тебя послушает.

— Нет, пап…

— Последний штрих, Гарри.

— Гарри, прошу, ответь! — звал молодой Джеймс.

— Я… н-не могу… — сдавленно произнёс Гарри, — я…

— Не бойся, — мягко сказал ему зрелый отец. — Мы вместе это начали, вместе и закончим.

Он накрыл дрожащую ладонь сына своей крепкой и тёплой, повернул зеркальце в зажатых пальцах к его лицу и аккуратно разжал их.

— Гарри! — обрадовался молодой Джеймс по ту сторону зеркальца. — Я уж думал, что-то случилось…

— Привет… н-нет, всё… всё хорошо, — крайне неуверенно ответил ему Гарри. — Прости, что я… не мог сразу ответить… просто…

— Да ерунда. Гарри, у нас всё получилось! Волан-де-Морта больше нет!

Джеймс выглядел невероятно счастливым, наверное, таким, каким его и описывала встревоженная Лили в воспоминании. Необычайно довольным, перенёсшим самое тяжёлое и готовым ко всему остальному как к сущей ерунде. Возможно, тогда ему ещё не снились необычные сны и он ни о чём, что ему ещё предстоит сделать, не догадывался.

— Да… я знаю.

— А откуда ты… Ах да, я ведь рядом, да? Мы ведь наконец-то все вместе?

— Д-да… всё прекрасно, — через силу выдавил из себя Гарри. — И Гермиона вернулась, и… представляешь, у нас есть дети.

— Дети? О, здорово, поздравляю! Значит, вас не коснулось никакое проклятие и у меня есть внуки! Потрясающе!

Джеймс широко улыбнулся, в то время как его зрелая копия повернула голову и опять посмотрела в сторону камина.

— А-ам… пап, у меня… У меня есть к тебе просьба, — торопливо сказал Гарри. — Она может показаться тебе очень странной…

— Да брось, что мне может показаться странным после всего, что мы уже пережили? — беззаботно ответил Джеймс. — Скажи, что я должен сделать?

— Скорее наоборот… не сделать. Ты… Ты не мог бы не говорить мне, что я для тебя сделал в прошлом? Ну, я имею в виду, когда я подрасту… Мне не стоит знать, что я могу с тобой связаться и что ты… что ты там что-то невероятное сделал. Это всё очень… очень…

— А-а-а, понял! Это что-то типа того, что мы не должны знать, что нас ждёт в будущем, чтобы не попытаться его изменить и не сделать это будущее ещё хуже?

— Ну… да, что-то типа того.

— Не волнуйся, Гарри, я позабочусь о тебе, даю слово.

— Спасибо, я…

— Мне кажется или… Ты чем-то расстроен? У тебя точно всё в порядке?

— Да, я… просто узнал, что… возможно, мы в последний раз разговариваем…

— Разве? Я читал в газете, что сияние ещё дня два продержится…

«Но ведь в твоей газете не написано, что мама вот-вот купит или изготовит крепкое зелье, и ты какое-то время будешь лежать в Мунго, чтобы тебя не смогли ни опросить, ни упрятать за решётку», — подумал Гарри, ощущая как всё в его груди сжимается в тиски.

— Да-а? — протянул он, еле дыша. — Здорово… Видимо, я… что-то не так…

— Ой, извини, сын, меня Римус зовёт, — прервал его Джеймс, — они там с мамой и Фрэнком что-то опять обсуждали на кухне. Ну, знаешь, не верят, что выжили, суетятся, вот и…

— Пап, подожди! — успел задержать его Гарри.

— Да?

— Пап, я… хотел тебе сказать…

— Гарри, Лунатик вот-вот нас засечёт… я уже слышу его шаги.

— …я… я очень тобой горжусь, и... Я люблю тебя, пап.

Джеймс ещё раз улыбнулся:

— И люблю тебя, сын. До встречи, — прибавил он и исчез.

— Вот мы и встретились, — сказал зрелый отец, отпустил его руку и протянул свою.

Гарри почувствовал, как слёзы против его воли заскользили по щекам. В этой реальности ему ничего не сказали об отце, потому что тот попросил любящую женщину и верных друзей не трогать его сына, попросил, потому что до того сын предупредил его, что знания о будущем несут в себе большую опасность. Чтобы попасть из одной точки в другую нужно проложить точный маршрут и чтобы он не изменился. Гарри пытался проложить его несколько раз и нашёл только одно место, где бы он смог быть с Гермионой. Возможно, Джеймс понял это ещё раньше. Прежде, чем уйти, он многое сделал для близких, а они не стали его подводить.

— Не надо жалеть о прошлом, Гарри, — сказал отец. — Я прожил удивительную, по-своему прекрасную жизнь. Волшебники иногда доживают до сотни, двух сотен, а то и больше лет, но очень боятся уходить, цепляются за что-нибудь и остаются всё теми же напуганными детьми. Я же повзрослел намного раньше и не жалею, что эта участь обошла тебя стороной. Я смог дать тебе беззаботное детство, смог поставить тебя на ноги, смог увидеть твою Гермиону собственными глазами, смог помочь друзьям хоть чем-то. Поверь, это очень согревает. Может, маме и не всегда было со мной легко… Но я рад, что она выбрала меня и оставалась со мной до самого конца. Рад, что она нашла в себе силы жить дальше. И да, знаю, что тебе было нелегко принять её выбор, я не собираюсь просить тебя простить её с Сириусом, но как отец сына я бы попросил тебя только об одном… Не говори им, что ты меня видел. Да, возможно, они поступили с тобой не очень хорошо, но, прошу, не мсти им таким жестоким образом. Они этого не заслужили.