Записки Мышонка — принца и волшебника (джен)

О том, что Дженкинс никоим образом не может быть главой отдела (или агентства, или как они там себя называют), я думал уже давно. По всему выходило, что он скорее посредник, может, аналитик или переговорщик. Но никак не руководитель. Так что меня это не удивило. Куда больше внимания требовала мысль о том, что для маггловских спецслужб я необходим. Не просто как говорящая голова, которую нужно как-то использовать, а как их проводник в мир магии.

Сложно сказать, почему именно это открытие так меня зацепило. Я ничего не предпринимал, продолжал ходить на все требуемые мероприятия, ещё дважды давал комментарии «Пророку» и один раз даже выступил на волшебном радио с поддержкой новых законов Скримджера.

Даже сейчас, будучи человеком взрослым и опытным, признаюсь: я редко действую быстро. Получив новую информацию, я обдумываю её по многу дней, а то и недель, взвешиваю, рассматриваю с разных сторон, и только тогда применяю — или не применяю, в зависимости от обстоятельств. В тот раз я поступил так же. И если первое время Дженкинс кипел праведным гневом за нашу с Паркером самовольную отлучку, то постепенно остыл. Возможно, он опасался последствий, но их не было.

Лето проходило спокойно. Уилсон по утрам начал приносить мне газеты — маггловские и магические. Теперь я тратил по полтора часа ежедневно, чтобы тщательно их прочесть. Гоблинскую тему мусолили долго. И даже когда появились более свежие новости, нет-нет, да и возвращались к ней. Долорес Амбридж получила назначение, и я со странным чувством выискивал её имя на страницах «Пророка». Я верил Паркеру, во всяком случае, в этом вопросе, а потому знал, что смерть бывшего генерального инспектора Хогвартса неизбежна. Не скажу, что испытывал жалость, но и мстительного удовлетворения тоже не было. И можно бы сказать, что я оставался равнодушен, если бы не вздрагивал каждый раз, натыкаясь на буквы «ам» в статьях.

Пожиратели Смерти трижды устраивали нападения на магические кварталы. Меня действительно напугал рассказ о сражении в доме мадам Амелии Боунс, и я дрожащими руками писал Сьюзен письмо, даже зная из заметки, что её тётя выжила и сумела задержать одного из нападавших. Сьюзен ответила так быстро, как смогла, и обтекаемо написала, что мадам Боунс предупредили о нападении, только поэтому она сумела спастись.

Сириус Блэк повадился забирать Гарри к себе на полдня, а то и на весь день. Гарри по телефону рассказал, что Блэк крупно поссорился с Дамблдором на тему безопасности любимого крестника.

— Дамблдор снова сказал про кровную защиту моей мамы, а Сириус, — Гарри шумно вздохнул, — Сириус сказал, что если сила крови директора так впечатляет, то он кровную защиту сам организует. И выберет для этого место получше, чем маггловская дыра. Дурдом, короче.

— Сам что думаешь? — спросил я. Гарри немного помолчал.

— Не знаю. Тётя… странно себя ведёт, если честно. То орёт на меня, то вдруг замолчит и смотрит в душу. Брр. А в остальном, я дорого бы дал, чтобы не видеть Дурслей. Дядя Вернон шипит, Дадли боком ходит... Достали! В итоге договорились, что я до тридцатого июля тут досижу — и к Сириусу.

Что ж, я понимал эмоции Гарри. У дяди и тёти — надоевшая до смерти напряжённая атмосфера, холод, одиночество. А у Блэка весело, там Драко, там магия, там, в конце концов, его любят. И так, он изо всех сил пытался не ревновать крёстного к Драко.

Драко написал мне всего дважды, кратко. Я подозревал, что даже Блэк не мог отвлечь его от мыслей о родителях и Риддле, поэтому ответить постарался как можно более оптимистично. У Рона дела обстояли не лучшим образом. Свадебные хлопоты слегка взбодрили миссис Уизли, но легли тяжким бременем на остальных членов семьи: от них требовалось убираться, участвовать в выборе декораций и восторгаться невестой.

— Джинни считает, она ужасна, — заметил Рон по телефону (ради разговора ему приходилось идти на другой конец деревни), — ну, это она зря, конечно. Но как они с Биллом воркуют, ты бы слышал. «Со-о-олнышко», — он умудрился произнести это по-настоящему противным тоном, и мы рассмеялись. — А вообще, рано они как-то. То есть… ну, сколько они знакомы? Год?

Я не стал это комментировать — не моё дело. Зато выслушал рассуждения Рона о финансовом состоянии Билла, которое резко и значительно улучшилось. Судя по всему, он уговорил мать принять от него деньги, и Рон с Джинни должны были поехать в школу в этом году в новых мантиях и с новыми учебниками — ничего подержанного. Свадьбу, разумеется, Билл тоже оплачивал сам или в кооперации с родителями Флёр. Из этого я сделал очевидный вывод: Дженкинс и компания сумели уговорить Билла сотрудничать. Интересно, только деньгами сманили или нашли другие аргументы? Я совсем не знал старшего Уизли, но остальные члены большого рыжего семейства были теми ещё идеалистами.

От Блейза новостей не было, но я надеялся: случись что-то серьёзное, мне сообщат. Зато Гермиона радовала новостями. Она сдавала экзамены в маггловской школе, а в свободное время помогала фостерной семье с трёмя детьми. В августе Грейнджеры всем составом планировали на десять дней съездить в Швейцарию, и я от души пожелал им хорошего отдыха.

А в первых числах августа мне передали довольно неожиданное приглашение зайти в кабинет к отцу. За лето мы с ним виделись только один раз (с мамой — три). Отец был занят и, честно говоря, я понятия не имел, что могло заставить его отвлечься на меня. Поэтому заходил с осторожностью. Он сидел за своим столом — большим, но не таким огромным, как мне казалось в детстве, — и что-то печатал на клавиатуре компьютера, сосредоточенно хмурясь. Мне пришлось подождать с минуту, прежде чем он перевёл на меня взгляд. Я поёжился, как от холода: обычно такого рода отцовские взгляды не сулили ничего хорошего. Он пристально оценивал меня и оставался недоволен увиденным. Тем не менее, я спросил:

— Вы хотели меня видеть, сэр?

После долгой паузы он вдруг поднялся из-за стола, обошёл его и положил руку мне на плечо. Крайне некомфортно.

— Помнишь, в детстве ты звал меня «папочкой»? — спросил он внезапно, и я едва не поперхнулся вдохом.

— Кажется, я тогда ещё носил шорты и не выговаривал «л», — заметил я осторожно, впрочем, не пытаясь избавиться от сильной широкой ладони. Она исчезла сама собой, и я незаметно перевёл дух. Пойми меня правильно, дорогой читатель, я люблю своего отца. Но такие вот вспышки родительской нежности уже в одиннадцать лет воспринимались дико — что уж говорить о шестнадцати!

— Пожалуй, ты прав, — отец заложил руки за спину, и я узнал этот жест — сам делал так же во время сложных разговоров. — Я действительно хотел видеть тебя. Скажи, что ты думаешь о своём будущем, Берти?

Из-за того, что он стоял в каких-нибудь полуторах метрах от меня, а нас ещё и не разделял стол, я чувствовал себя совсем уж неловко. Но вопрос был задан, и на него следовало дать развёрнутый ответ.

— Я получил результаты промежуточной аттестации, сэр, планирую выбрать для дальнейшего изучения шесть предметов, которые помогут мне хорошо понимать магический мир и…

— Это меня не интересует, — отрезал он, сведя брови к переносице. — Я имею в виду настоящее будущее. Все мужчины нашей семьи прошли военную подготовку. Твоё здоровье уже не вызывает опасений, поэтому, полагаю, служба пойдёт тебе на пользу.

— Я полагаю, что нет, сэр.

Скорее всего, он не поверил своим ушам. Или не понял, что услышал. Или понял, но решил, что ему почудилось. Во всяком случае, в отделанном тёмным деревом и бархатом кабинете повисла долгая, царапающая тишина.

— Я уже размышлял об этом, сэр, и, при всём уважении к традициям, понял, что военная служба не соответствует моему характеру и склонностям. Моя жизнь во многом будет связана с магией, именно это — настоящее будущее, которое меня беспокоит.

По идее говоря, меня должно было охватить волнение, но, на удивление, его не было. Что мне сделает родной отец? Накричит? Едва ли, это не в его характере. Запретит что-нибудь? Уж, во всяком случае, дело не дойдёт до «Круциатуса». От нашего разговора не зависела ничья жизнь. И это осознание удивительным образом разрушало всю нервозность.

— Если будет возможно, я, пожалуй, всё же получил бы степень по истории в Кембридже, но осознаю, что это скорее развлечение, а не реальная необходимость. Я волшебник, папа.

Мы смотрели друг другу в глаза, и я с удивлением, впервые в жизни, заметил, что у нас много общего. Да, мне не досталось его резких черт, и волосы у него значительно темнее, даже сейчас, когда в них поблёскивает седина. Зато у нас были одинаковые подбородки, длинные, выдающиеся вперёд, и вот этот прищур я видел много раз в зеркале.

— Твоя бабушка считает, что я ужасный отец. Впрочем, она и Чарльзом в этом плане недовольна.

— Я не считаю тебя ужасным отцом.

— Разве?

— Никогда не считал.

— А стоило бы, особенно, когда твоя сестра сбежала с этим немцем, — в его голосе послышалось что-то усталое и горькое. Отец отвернулся к окну, и меня укололо острым осознанием того, что, наверное, я впервые вижу его таким живым. Нарушая несколько негласных семейных правил, я сократил расстояние между нами, встал почти плечом к плечу и тоже выглянул на улицу, в залитый солнцем сад.

— Возможно, нам стоило…

— Участвовать в школьных забегах с другими родителями? — спросил я, наконец, найдя нужные слова. — Не могу представить себе маму в этом качестве. Тебя тоже. Анна ушла не потому, что вы плохие родители.

— Вот как?

— Она не из семьи ушла, а из фирмы. Работа её не устраивала, она нашла себе новую. Просто так вышло, что у нас с увольнением тяжело.

Отец поморщился, как от зубной боли, а я добавил:

— На работу она не вернётся, но… я думаю, она скучает по родителям.

— Не я запретил вам общаться, — после паузы заметил он. — Я бы не стал. Вы в детстве не особо дружили, а потом, я видел, сошлись.

— Мне её не хватает.

На удивление, папа согласно кивнул. Позже я долго думал об этой встрече, но так и не сумел сформулировать, что именно она изменила во мне.

* * *

Разумеется, я не смог бы на равных участвовать во взрослом мероприятии, но у Флёр и Билла Уизли были младшие братья и сёстры, и свадьба планировалась с расчётом на них. С трёх часов дня до семи вечера мы могли участвовать в празднике вместе со всеми, а уже после начиналась взрослая часть, куда ни мне, ни ребятам хода не было.

Уилсон подготовил мне чёрную мантию и белый галстук, пояснив, что примерно так в волшебном мире выглядит дресс-код «white tie». Паркер крутился рядом, пока я одевался, и болтал без умолку. Удивительный всё же человек. Он бывал серьёзным до страшного, говорил вещи, от которых у меня по спине пробегали мурашки. А потом вдруг превращался в юного обаятельного шалопая, который — вот он! — сидит на подоконниках и болтает ногой в легкомысленной кроссовке с рисунком.

— Сам министр обещал заглянуть, — заметил Паркер, пока Уилсон возился с моим галстуком. — Конечно, не на весь вечер, так, визит вежливости, но всё же.

— Кто ещё будет?

— Дамблдор, разумеется. Даже шли разговоры о том, чтобы попросить его вести церемонию, но… — Паркер пожал плечами, — решили, не стоит. Руководить будет министерский чиновник. Венчания, конечно, не планируется. Мистера Блэка не пригласили, ваших друзей тоже не будет. Я имею в виду мистера Поттера и мистера Малфоя.

К тому моменту, как Уилсон закончил меня одевать, я уже знал о гостях свадьбы чуть больше, чем мне бы хотелось. На сообщении о том, что Элфиас Дож давно выжил из ума и заговаривается, а некая Антония Гест прославилась тем, что в конце семидесятых выбежала голой на Косую аллею, я решил, что информации мне достаточно, и торопливо предложил выдвигаться. Нас ждал порт-ключ. Мы выехали за пределы дворца, зашли в уже знакомый мне неприметный домик, и я с удивлением увидел вместо ожидаемого мистера Грюма незнакомую молодую женщину с длинными тёмными волосами. Она была одета в бутылочно-зелёную мантию. Широко улыбнувшись, она вдруг подмигнула, и её лицо… скажу «потекло» за неимением лучшего. Как расплавленный воск. Всё продлилось несколько мгновений, и вот теперь перед нами была девчонка с растрёпанными волосами цвета жвачки, курносая и жизнерадостная.

— Привет, парень! — воскликнула она. — Помнишь меня?

— Мисс… Тонкс?

— Точно, только без мисс. Здорово, Барни. Готовы?

Паркер, вздохнув, сообщил:

— Как видите, Ваше Высочество, неумение следовать протоколу передаётся воздушно-капельным путём. Позвольте представить: мисс Нимфадора Тонкс, лучшая ученица Аластора Грюма, аврор и ваш телохранитель на сегодняшний день.

Я удержал вопрос о том, где же Грюм, но Тонкс (без мисс) каким-то образом угадала его и сказала:

— Его в Мунго сцапали и не выпускают. Долохов в Министерстве, собака, приложил костным проклятием, теперь у бедняги Грозного Глаза ноет спина. Впрочем...

Она порылась в кармане и надела на шею цепочку с подвеской. Я не сразу понял, что это. А когда понял, только чудом сумел не заорать. Из кожаной оправы на меня смотрел очень знакомый глаз.

— Он хотел посмотреть на свадьбу, — пожала плечами Тонкс, поправляя глаз. — Он нас не слышит, поэтому, пожалуйста, шевелите губами активнее, повторяя хором…

— ПОСТОЯННАЯ БДИТЕЛЬНОСТЬ!

Глупость, конечно, но почему-то мы с Паркером проорали это вместе с Тонкс и рассмеялись.

— Насчёт три. Один, два…

Порт-ключом служила маленькая серебряная монетка. Она уже наливалась голубоватым светом, когда Паркер извлёк её из кармана. Хотя я сам схватил Паркера за запястье и никуда бы не потерялся, Тонкс всё равно придержала меня за шиворот и помогла приземлиться на ноги, а не покатиться кубарем.

Запахло свежим чистым воздухом, нас окутало ароматами цветущего луга. В глаза ударило яркое солнце. Я проморгался, огляделся и улыбнулся. Место, возле которого мы оказались, дышало свободой и жизнью. Возможно, это был самый странный дом, который я видел в жизни. Казалось, что сначала построили основу — крепкий деревенский домик в один этаж, каменный, надёжный. Потом добавили деревянную пристройку слева. Потом, кажется, кому-то стало не хватать места, крышу разобрали и уже из другого камня сложили второй этаж. Только, вопреки законам здравого смысла, поставили его не ровно, а слегка сбоку, так что он нависал над землёй на добрых полтора метра. Дальше строитель потерял всякие рамки. Он громоздил, как ребёнок кубики, всё новые и новые этажи. Некоторые были каменными, другие — деревянными. Неустойчивую на вид конструкцию венчала коньковая крыша с флюгером-петушком. В окнах отражалось солнце. К дому прилегал большой диковатый сад.

— Уизли принадлежит акров двести, — сказал Паркер, дав мне минутку осмотреться, — но у волшебников занятные отношения с сельским хозяйством. Благодаря зельям и удобрениям с одной грядки можно снимать по три-четыре урожая в год. Так что для семейных нужд никто не будет распахивать поля. Пойдёмте, сэр, хозяева уже знают, что мы прибыли. Нас ждут.

Я нахмурился с удивлением. Только теперь я понял, что территория возле дома была совершенно пустой. Но Паркер положил руку мне на плечо, повлёк за собой, вперёд. Мы сделали шаг. Меня обдало холодом — и тут я понял, что всё это время стоял перед куполом защитных чар. А внутри уже кипела жизнь!

Перед домом натянули огромный белоснежный шатёр, под которым гудела пёстрая толпа. К нам кинулся коренастый, огненно-рыжий широкоплечий парень с короткими волосами и россыпью веснушек. Я узнал его, хотя мы и не были официально представлены. Подбежав, он резко остановился, посмотрел на Паркера, на Тонкс, на меня — и слегка поклонился, неловко и неуверенно.

— Ваше Высочество, позвольте представить: брат жениха и его шафер, мистер Чарли Уизли, — произнёс Паркер. Мы обменялись рукопожатиями, причём ладонь у Чарли оказалась жёсткая, вся в мозолях и мелких ожогах. Видимо, это неизбежно, когда работаешь с драконами. С Тонкс они обнялись, и Чарли даже слегка приподнял её в воздух под возмущённые крики о том, что она тут вообще-то при исполнении.

— Вы вовремя, — сказал Чарли и широко улыбнулся, став внезапно очень похожим на Фреда и Джорджа. Как будто их третий близнец. — Пойдёмте, покажу вам места. Пока у нас закуски и всякое, церемония начнётся через полчаса.

— Уверен, мистер Уизли, у вас ещё множество дел и целая толпа гостей, которых нужно встретить, — сказал Паркер. — Не переживайте за нас, мы не заблудимся. Тем более, мне кажется, я вижу мадам Боунс и малютку Сьюзен.

— Ещё увидимся! — помахала Тонкс и первой пошла под тент. Навскидку, собралось полсотни гостей — совсем небольшой, хотя и торжественный приём. Официанты в белоснежных мантиях сновали с подносами, на которых стояли морсы и шампанское.

В дальнем конце располагалась высокая арка, увитая цветами и украшенная золотыми шарами. Вдоль ковровой дорожки стояли ряды золочёных стульев. На некоторых уже сидели гости, другие пока пустовали. Рон, близнецы и Чарли Уизли метались между гостями, встречали новоприбывших и пытались как-то рулить хаосом. Получалось у них не идеально, но то и дело откуда-нибудь доносился громкий смех, и можно было не сомневаться, что вызвали его Фред и Джордж своими шуточками.

Невидимый оркестр играл что-то мне незнакомое, но очень лёгкое и практически незаметное. Паркер повёл меня к мадам Боунс, которая стояла с бокалом шампанского и говорила о чём-то с незнакомой мне женщиной неопределённого возраста (но, пожалуй, старше тридцати пяти), в очках и с тугим пучком на голове. Сьюзен держалась рядом и молча слушала. Я бы, конечно, предпочёл хоть немного провести время с ней, но никто бы не дал мне такой возможности. Мы едва обменялись короткими кивками, после чего я попал под пристальный взгляд мадам Боунс. За время нашего недолгого знакомства она ещё ни разу не смотрела на меня так недовольно.

— Позвольте представить, Ваше Высочество, это Муфалда Хопкирк, моя коллега, — холодно произнесла мадам Боунс. — Муфалда, мы ещё вернёмся к этому вопросу. Почему бы тебе не поприветствовать мистера Дожа? Он там что-то заскучал.

Женщина отошла без единого лишнего слова, послушно и торопливо. А мадам Боунс сообщила:

— Я рада видеть вас в добром здравии, сэр.

— Благодарю, мадам. Это взаимно, — сказал я, чувствуя, что воздух между нам похолодел. — Читал о нападении на ваш дом, это ужасно. Сьюзен упоминала…

— Она передала ваши пожелания и прочее, — отрезала мадам Боунс. — Сьюзен, дорогая, тебя не затруднит принести мне стакан клюквенного морса?

Отходя, Сьюзен посмотрела на меня с искренним сочувствием, а я понял, что мадам Боунс намеренно прогнала всех посторонних, так что мы остались вчетвером. И, кажется, Паркер и Тонкс были не в счёт. Было очевидно: мадам Боунс собиралась ругаться, и мой титул не был для неё помехой. Я подверг опасности её обожаемую племянницу, и только чудом Сьюзен не пострадала. Я вздохнул и решил, что не готов сейчас слушать нотации, поэтому произнёс, глядя мадам Боунс в серые строгие глаза:

— Вы, должно быть, в ярости после событий в Отделе тайн, мэм. Я приношу извинения за то, что взял с собой Сьюзен. Мне не стоило…

— Не стоило, — согласилась мадам Боунс. — И вы довольно хитрый молодой человек. Решили не дожидаться, пока я скажу это сама. Опередили меня.

— Поверьте, мэм, я говорю искренне. Сьюзен — мой друг, и я тоже беспокоюсь за неё.

— Друг, значит, — несколько невпопад сказала мадам Боунс, — что ж, извинения приняты. Вы уже видели жениха? Кажется, он слегка вне себя от радости. Будь здесь Артур… О, вот он, наш мистер Уизли. Подойдите-ка сюда, юноша!

Билл был одет в чёрную строгую мантию с белым, как у меня, галстуком, и маленьким бутончиком белой розы в петлице. Длинные волосы так и остались собраны в хвост, а вот драконий клык из уха куда-то пропал. Билл то и дело касался пробитой мочки уха, явно неосознанно. Мы поздоровались тепло. Билл, как и Чарли до него, крепко обнял Тонкс, и по коротким репликам я понял, что они учились вместе или с небольшой разницей, максимум — в год. Паркер повёл меня дальше. Мы ещё успели перекинуться несколькими словами с группой министерских сотрудников и обменялись приветствиями с Фредом и Джорджем, которые были явно недовольны парадными мантиями.

— Дурдом какой-то! — сообщили они хором, а тот, кто стоял левее, пообещал:

— В жизни не допущу такого на своей свадьбе!

Близнецы выглядели благополучными и довольными жизнью. Один из них (я подозревал, что это был Фред) шёпотом сообщил, что в честь такого события они с братом дали клятву никого не разыгрывать. И вообще, из «Всевозможных Волшебных Вредилок» на свадьбе будут только фейерверки, причём под вечер, не раньше.

— Вот она, взрослая жизнь, ответственность, — сокрушённо заметил второй близнец, и на этом разговоры пора было прекращать.

Маленький круглый чиновник начал командовать рассадку. Музыка стала торжественнее и громче, перекрыла разговоры и шорохи. Паркер отвёл меня к третьему ряду. Тонкс села сзади, выпрямив спину и сделавшись комично-серьёзной. Рядом с нами постепенно рассаживались и другие — мадам Боунс со Сьюзен, мистер Диггори с Седриком и, неожиданно, директор Дамблдор. Честно говоря, я пропустил его появление, поэтому слегка вздрогнул, когда он сел слева от меня. Он, конечно, не изменил своему стилю — по его фиолетовой мантии летали, заворачиваясь в причудливые спирали, разноцветные звёзды, а бороду украшали маленькие золотые колокольчики.

— Это всегда так трогательно — свадьбы бывших учеников, — вздохнул он с улыбкой. — Прекрасное и наглядное свидетельство течения жизни.

— Симпатичная пара вышла, да? — спросил мистер Диггори. — Билл — толковый парень, серьёзный.

Седрик незаметно для отца закатил глаза. Я вспомнил, что мистер Диггори был отнюдь не в восторге от дружбы Седрика и Флёр. Видимо, его очень радовало, что она выходит замуж за другого. Мы со Сьюзен и Седриком слушали эти светские пустоватые разговоры, вежливо молчали и не перебивали, только переглядывались. Я разглядывал директора Дамблдора. Он меня всё ещё восхищал. Весь этот нелепый образ, который ему удивительно шёл, прямая спина, хитро блестящие глаза за очками-половинками — он весь казался мне олицетворением магии, её жизнью и душой. Что-то смутное промелькнуло в его глазах, в самой глубине зрачков. Я моргнул.

Дамблдор слегка наклонил голову. Он явно заметил этот миг полутранса, из которого я успел вырваться. Не знаю, что я увидел. Не понял и не осознал. Но дальше предпочитал смотреть прямо перед собой. Я уже бывал на свадьбах ранее. Но ни разу — на волшебной или хотя бы просто на светской.

— Вот, слышите, это начало, — почти беззвучно прошептал мне в ухо Паркер, и я понял, что классический оркестр умолк. Музыка полилась откуда-то ещё, как будто даже из золотых шаров, украшавших помост. Я обернулся вместе с остальными гостями и на короткий миг потерял способность дышать, думать. Я и себя самого потерял.

Они были потрясающе красивой парой, вероятно. Только вот разглядеть Уильяма Уизли я оказался неспособен. Зато до сих пор без труда могу вспомнить крошечную серую пушинку на плече у Флёр. Прицепилась к платью и осталась, такой маленький изъян. Настолько красиво, что больно. Свадебные клятвы и торжественные речи, признаться, я совершенно пропустил мимо ушей.