Без вины виноватая (гет)

Браслет оказался проблемой.

Проштудировав соответствующий раздел реферата Септимуса Кастора Малфоя и книги, на которые тот ссылался, Гермиона уверилась, что связующая магия не представляет дополнительной угрозы, но это совершенно не отменяло того, что взгляд то и дело останавливался на тонкой серебряной полоске, охватывающей запястье (а когда Драко торчал рядом, то на его запястье тоже), и вызывал какие-то сложные, плохо обозначаемые эмоции, в которых совершенно не хотелось разбираться.

Она отвела глаза от браслета и вернулась к чтению третьей работы Септимуса по теории магии. Способность предка Малфоев к подаче и структурированию информации безмерно восхищала.

«Аксиома Фраксия гласит: магию, живущую внутри волшебника, нельзя купить, нельзя продать, нельзя отобрать или передать другому человеку»…

Гермиона пробежала глазами по аккуратно выведенным строчкам три раза.

Что?! Черт возьми! Неужели существует подобное утверждение? Вот прямо в такой формулировке и в самих основах теории магии?

В рефератах Малфоя всегда указывались ссылки на источники и список использованной литературы, здесь и вовсе упоминалось имя автора аксиомы… Труды по теории магии имелись в каждой мало-мальски приличной коллекции книг. Из этого следовало, что образованная часть магического мира вполне осознавала лживость концепции кражи волшебства маглорожденными. Осознавала лживость, но поддерживала... Грейнджер не знала, как относиться к полученной информации. После размышлений о двуличности такого уровня хотелось вымыть голову изнутри. С мылом.

Она резко перевернула три страницы, стараясь игнорировать возникшую горечь. Проще было притвориться, что не читала этой части.

Притвориться…

Мысли переметнулись на Драко, и взгляд предательски соскользнул на браслет. Удалось поймать что-то зыбкое, неприятно походящее на чувство собственничества: ее Малфой. Гермиона яростно замотала головой. Что за глупость? Он абсолютно точно не ее и ей не нужен. Помолвка — фикция, Драко принадлежит себе самому и никому больше, а то, что его стало слишком много в ее голове, — следствие постоянного мельтешения перед глазами. И он бывает забавным. Временами. Губы растянулись в улыбке. Гермиона словила себя на этом и не без усилия вернула лицу серьезное выражение.

Было в теперешнем Малфое что-то, что не позволяло соединить его с тем, с кем проучилась рядом шесть лет. На младших курсах вокруг него клубились волны агрессии. Флюиды злобы ощущались почти физически, даже когда он просто проходил мимо. Теперь рядом с ним воздух не потрескивал от отрицательных эмоций. Было ли дело в том, что Драко находится дома в окружении привычных вещей? Или эта аура исчезла давно? Можно ли притворяться неагрессивным?

Нет, она не жалела, что три дня назад вложила свою руку в его ладонь. Это каким-то странным образом сблизило их. То есть пару недель плотного общения уже сделали их ближе, но рукопожатие словно скрепило пакт. Правда, действие открыло ящик Пандоры. У Гермионы определенно наблюдалась передозировка Малфоя. Малфоев. Драко ходил за ней как ослик на веревочке, а Нарцисса уговорила ее на совместный файф-о-клок, жалуясь на свое тотальное одиночество: Северус как белка в колесе мечется между Министерством, Хогвартсом и где там его еще носит, Люциус в камере предварительного заключения, сын ее игнорирует. Устраивать сцену из-за нехитрой просьбы было нелепо, поэтому Гермиона согласилась и уже трижды пила чай в небольшой комнатке, убранной в викторианском стиле, атмосфера которой немного давила вычурностью и раздражала эклектичностью, но приятно отличалась от темноты и холода коридоров мэнора.

В сравнении с ужином чаепития проходили вполне уютно. Первые два. Вчерашнее стало катастрофой. Гермиона сочла разумным поставить миссис Малфой в известность, что собирается посетить магловский Лондон, чтоб обновить гардероб. Ей действительно надоело ежедневно трансфигурировать в сезонную одежду те вещи, что были уложены в сумочку, да и воспоминания они вызывали не самые приятные, но вояж имел дополнительную причину. Кем бы они с Малфоем друг другу ни приходились, Гермиона не могла оставить без нормального подарка человека, которого совершенно точно увидит в день его рождения.

Нарцисса, услышав о ее планах, пришла в ужас и поступила по-слизерински подло: вызвала Северуса с помощью зеркала. Тот тоже решил проблему в лучших традициях своего факультета: передал свое зеркало Кингсли, инициируя разговор Министра с мисс Грейнджер. Ну как разговор… Это было больше похоже на взбучку и содержало напоминание, что один раз она уже подвергла себя опасности. Задавив гнев и пообещав сквозь зубы, что не будет делать ничего подобного впредь, Гермиона приуныла. Хотелось сменить обстановку, заняться чем-то более существенным, чем чтение книг и прогулки по парку. В качестве альтернативы вылазке сгодилось бы практическое занятие по окклюменции, но и тут не везло. Малфой очень доступно объяснял основы разных методов, но отсутствие у него палочки не позволяло приступить к практике, Снейп не имел времени, а Нарциссе… Нарциссе Гермиона не доверяла. А после истории с Лондоном и подавно.

Гермиона снова сосредоточилась на пергаменте, исписанном красивым почерком Септимуса Малфоя. Нужно насладиться одиночеством, пока есть возможность. Она не сомневалась, что скоро опять появится именинник. Он уже забегал утром и получил от нее дежурный набор шариковых и перьевых ручек, завалявшийся в недрах сумочки, но реакцию на подарок считать не удалось. То есть Малфой смутился, промямлил, что ничего не нужно было, что она дала ему больше, чем он мог рассчитывать, и сбежал, бормоча что-то о подготовке. Даже не позволил ей показать, как пользоваться самопишущей ручкой и заправлять чернильную. Она давно пришла к выводу, что такой набор — лучший сувенир, который только можно презентовать не избалованному магловскими чудесами магу, дешевый и имеющий практическое применение, поэтому дарила их знакомым волшебникам на протяжении нескольких лет. Из-за частой практики подношения дар теперь казался слишком банальным. Ну и ладно. Придется избалованному богатенькому мальчику обойтись без марципанов. Чем еще она могла порадовать… приятеля на восемнадцатилетие, не имея при себе ничего, кроме скарба, с которым путешествовала по Англии? Гермиона разозлилась. Что за глупые мысли? Она уже подарила Драко жизнь (именинник не просто признал это сам, но и напомнил ей!), неужели этого недостаточно?

А может…

Идея пришла в голову спонтанно, когда подумалось про перспективу именинника провести лучшие годы этой дареной жизни в Азкабане.

Гермиона потянулась к блокноту, вырвала лист и углубилась в написание письма.

— Хозяйка Нарцисса попросила доставить в апартаменты мисс платья и мантии. Хозяйка Нарцисса велела передать, что мисс вольна делать с ними все, что пожелает.

Гермиона стала привыкать к неожиданным появлениям Пикса. На ворох тряпок даже смотреть не хотелось. Какая наглость! Она же вчера совершенно ясно дала понять, что не нуждается в подачках. Глаза проигнорировали бойкот, объявленный разумом, выхватили ткани совершенно умопомрачительных расцветок и фактуры. Но нет. Нет и нет. Потом. Может быть. Она зажмурилась.

— Пикс, — обратилась Гермиона к эльфу, не открывая глаз. — Могу я воспользоваться совой?

— Кому пишете, мисс Грейнджер?

Гермиона, кажется, перестала внутренне съеживаться, когда Снейп обращался к ней официально, как в школе, но вот привыкнуть к тому, что этот человек появляется как черт из табакерки, никак не могла. С трудом она удержалась от глупой шутки насчет того, как изменился Пикс, или еще более глупой, что скоро хозяева и гости Малфой-мэнора совсем разленятся и будут передвигаться исключительно с эльфами, но вместо шутки у нее вырвалось агрессивное:

— Что, мою почту тоже проверяют?

— Не драматизируйте. Я спросил, чтобы знать, куда отправлять Аурума.

— Простите, — выдавила из себя Грейнджер не совсем искренне — обида за выговор от Шеклболта была еще свежей. — Рону Уизли.

— Пикс, открой окно, — приказал Снейп замершему эльфу, и тот ринулся выполнять распоряжение. Профессор присвистнул, и спустя минуту на его руку села великолепная пестрая сова с золотистыми глазами.

Гермиона привязала письмо к протянутой лапе и после кивка хозяина птицы назвала адрес и получателя. Аурум, как обычно, буквально растворился в воздухе.

— Что-то хотели? — Гермиона поморщилась. Ведет себя как Элиза Дулиттл: не поздоровалась, напустилась с обвинениями, теперь вот это.

— Хотел, да, — подхватил ее вредный тон профессор. — Есть новости из Австралии.

Все до единой мысли вышибло из головы как по волшебству, их место занял страх. Почему-то даже не пришло в голову, что новости могут быть хорошими.

— Ваша мать чувствует себя неплохо. Физически. Беременность все еще удается сохранить, — скороговоркой пробормотал Снейп. Видимо, выражение лица Гермионы побуждало сообщить что-то жизнеутверждающее.

— Но? — не дала она сбить себя с мысли.

— Но… Ммм… Ваши родители никогда не обсуждали при вас… другие попытки завести детей? — осторожно стал прощупывать почву собеседник, разжигая в Грейнджер гнев.

— Нет! — резко ответила она и, проигнорировав вздернутую бровь, не стала развивать мысль.

— Согласно заключению доктора-магла, про которого я говорил, — снова стал мяться этот обычно не подбирающий слов человек, — ваша мама прошла через много попыток родить. Неудачных. Причем речь не о последних, рубцы застаревшие, скорее всего, это было еще до вас.

Гермиона выдохнула, стараясь отогнать подозрения, навязчиво лезущие в голову.

— Сегодня мы с одним моим старым знакомым навестили ваших родителей, — он вскинул руку, — прежде чем начинать орать, выслушайте.

Гермиона, наверное, и не могла бы сейчас «орать», даже высказать что-либо из того, что вертелось на языке, не смогла бы. Гнев сковал мышцы гортани. Снейп же обещал не предпринимать ничего касательно ее родителей без согласования!

— Морис Голдштейн (не из наших Голдштейнов — из американских), один из лучших природных легилиментов в мире. Наверное, он единственный, кто смог заглянуть в головы ваших родителей, ничего не повредив. Мы с ним когда-то не сошлись по некоторым вопросам, что сделало мое непосредственное обращение к нему невозможным. Удалось добиться его внимания через аврора Уотсона и Кингсли. Нет! Они знают только, что на кону здоровье Грейнджеров, никаких подробностей, адресов и так далее. Голдштейн дал магическую клятву о неразглашении. В общем, вы понимаете, что ставить дополнительные условия сверх этого и назначать время я не мог. Он дал знать о двух свободных часах, ими мы и воспользовались.

Гермиона несколько опешила. Сказал бы ей кто-то год назад, что Снейп будет перед ней оправдываться... Было ясно, что он недоговаривал и скорее всего ее сочли лишней на этом празднике жизни, но все это терялось на фоне действительно важного.

— Что он узнал?

— Вам с хорошего или с плохого?

Гермиона окинула собеседника тяжелым взглядом.

— Ваш Обливиэйт не усугубил ситуацию, что удивительно, учитывая, сколько вмешательств в память и внушений они пережили в далеком прошлом. Но внушение, что ваша мама не может иметь детей, действительно вскрыло старую ментальную травму.

— То есть…

— Да. Видимо, мы правы, кто-то… курировал ваше рождение. И… у миссис Грейнджер были проблемы. Я убрал маркер, Голдштейн приглушил память о былых неудачах. Мы оставили вашему отцу два таблетированных зелья, если миссис Гр... Уилкинс будет их принимать как положено (о чем тоже мы позаботились), шансы на успех… есть. Вы не любите, когда я упоминаю об этом, но слава Салазару, что ваши родители в родстве с волшебниками.

О, как завернул, чтобы не вызвать очередную волну ее недовольства на себя.

Но гнев нашел точку приложения. «Видимо, кто-то… курировал ваше рождение». Гермиона знала, кто это был. Карты сошлись. Он мертв, но это не помешает…

— Отведите меня в его кабинет! — рявкнула она грубо.

— Пикс, перенеси нас к скрытому крылу, — перенаправил приказ Снейп, а когда они оказались на месте, предостерегающе вскинул палец и вызвал с помощью зеркала Драко и Нарциссу.

Гермиона плохо запомнила время ожидания Малфоев. Снейп вел себя тихо, посматривал странно, но отговаривать не пытался. Возможно, ответы интересовали его не меньше, чем ее. На размышления о предпосылках поведения бывшего профессора Гермионы уже не хватало, все существо заполняла ярость. Когда Малфои появились (почти одновременно, но с разных сторон), Грейнджер, не ожидая более ни мгновения, надсекла руку, приложила к указанному Северусом месту и двинулась вперед, на ходу заживляя ранку, даже не ожидая, пока все схватятся за нее. Впрочем, руки на себе она почувствовала, а затем и головной пузырь, созданный Снейпом невербально. Остановилась только около второго кордона: выдохнуть, перевести дух, сформулировать то, что в голове звучало потоком брани. Именно тогда Гермиона со смятением осознала: если пальцы Снейпа сжимают ее плечо, а Нарцисса держится за локоть с другой стороны, то ладони Драко лежат у нее на талии. Он ощутил ее напряжение и шепнул на ухо:

— Извини. Не хочу стеснять тебя в движениях.

Она кивнула. Глупо заострять на таком внимание, впереди большое дело.

Новый надрез получился слишком глубоким, да еще и лег поверх прошлого, плохо залеченного. Но именно это и было нужно. Резкая боль вернула способность рассуждать здраво. Гермиона глубоко вдохнула и приложила ладонь к условному входу.

— Кто посмел нарушить покой… — раздалось шипение со стены. — А, это ты… Явила-а-ась, неблагодарная.

Неблагодарная? А должна быть благодарной? Укрощенная только что злость взорвалась адским фонтаном.

— Какого черта ты сделал с моими родителями?! — закричала она, глядя прямо в поблескивающий в тусклом освещении и отливающий красноватым глаз.

— Я? Я ничего не делал с ними. Я создан раньше, чем нам пришла в голову гениальная идея использовать последствия слабости сильных магов. Он после изучал наследственность и предрасположжжженность маглов к принятию магии. Нам нужно было найти причину своей силы. Источник. Проверить. Чтобы не допустить повторения. И взять под контроль. Я один такой. Мы же не хотим, чтобы кто-то еще обладал нашим умом и магией.

Из путаной речи уже можно было вычленить: Волдеморт осознавал свою мощь и интеллект, знал, что был полукровкой, и хотел понять, как так вышло. И чтобы понять, проводил эксперименты над людьми. Мерзость.

— А как же концепция превосходства крови?

— Гениальное решение, — ну да, сам себя не похвалишь… Гермиона сдержала раздражение, настроенная вытянуть максимум информации у… чем бы ни было это воплощение Темного Лорда. Она потом посчитает, сколько раз портрет — или что оно такое — назвал себя гением.

— Пусссть. Пусссть доводят себя до вырождения. Десять-пятнадцать поколений магического скрещивания, в зависимости от сочетания генов, и у одного магия выест разум, у другого магию отринет тело, а еще через два-три поколения случится и то и другое, — охотно поделился портрет, в высоком голосе звенело ликование. — Они вымрут. Все вымрут, и мы останемся единственным.

Пальцы Драко крепче впились в ее бока, а ногти Нарциссы оцарапали кожу под рукавом. Один Снейп не выказывал никаких эмоций. Она была рада, что, несмотря на шокирующую информацию, ее спутники помалкивали, а скрытый собеседник будто их и не замечал, увлекшись разговором. Когда картинка сложилась, ей самой захотелось заорать от ужаса.

— То есть, — она сглотнула и заставила голос звучать холодно и ровно, — план был в том, чтобы уничтожить маглорожденных и полукровок руками чистокровных, подмять с их помощью под себя магловский мир и рано или поздно остаться в нем… последним волшебником.

— Один. Один из планов. Полукровки не помеха, обычные полукровки слабы магически, магловская кровь гасит магию.

— Ты один из них, — зло процедила Грейнджер.

— Не-ет, девочка, не-е-ет, — теперь в голосе со стены звучало безумие. — Мы всегда знали, что тут что-то есть. Что-то большее. Феномен появления маглорожденных навел на мысль, что не так все просто с магией и маглами. Не все маглы совершенно бесполезны. Риддлы оказались годными, жаль, мы убили их слишком рано. Раньше, чем стали об этом думать. Нужно было понять, кто подходит и почему. Кажется, он нашел ответ. Но мы не помним. Нет. Не помним. Я знаю, ты украла часть его работы. Он что-то записывал, но не всё. Нельзя всё доверять пергаменту, нельзя доверять себе. Нельзя доверять никому, — под конец монолога портрет сбился на шепот, а затем резко замолчал.

— Ты использовал людей как разменную монету в своих безумных опытах!

— Я? — искренне удивился собеседник. — Я нет. Он — да. Потом. Мы должны были понять, как все устроено.

— Мои родители…

— …лучшие из отобранных, полагаю! Восприимчивость к магии, происхождение, интеллект… Высссочайшие показатели. Лучшие. Но природа — сссука. Им не дано было зачать жизнеспособный плод. Женщина беременела, впитывала магию как губка, не отторгала кровь, плод ее получал, плод делался сильным, но потом… она теряла его. И теряла, и теряла, и теряла! Слабые маглы! Ничтожные! А потом… мы передумали. Вдруг она станет слишком сильной? Наша идеальная волшебница. Выйдет из-под контроля. Мы закончили эксперимент? Он решил уничтожить ее потом? Не помню. Но раз ты есть, он не избавился от тебя. Нас стал занимать другой дивный младенец. Он не должен был родиться мощным магом. Мать дикой неокультуренной магической мощи, но отец — почти выродившийся чистокровный. Этот расклад мы еще не изучали, но…

Драко издал странный сдавленный звук, Гермиона спустя секунду поняла, о чем он подумал. Их… союз. Не был ли он результатом спонтанного желания Темного Лорда выяснить, что будет, если объединить такие виды магии? Переключившись на тактильное восприятие, Гермиона поняла, что теперь хладнокровие изменило Снейпу — он сжимал ее плечо словно в тисках.

— Ты есть, — будто очнулся портрет. — Ты есть. Значит, все вышло. Он смог влить силу в подходящий сосуд…

Желание испепелить портрет оказалось настолько всеобъемлющим, что удержало исключительно осознание бессмысленности применения Инсендио. Можно было разбить осколок Бомбардой, но это не освободило бы мир от последнего (как же она надеялась на это!) ошметка сознания Волдеморта, а только лишило бы их возможности наблюдать за ним.

Родители.

Слезы выступили на глазах и покатились вниз крупными каплями. Чувство вины перед матерью и отцом вспыхнуло с новой силой. Ради ее появления, ради гнусных экспериментов сумасшедшего Грейнджеров лишили нормальной жизни, их жизни, заставили прожить чужую, использовали как бездушный материал… И она сама тоже приложила руку, тоже приняла решение за них.

— Мисс Грейнджер, пойдемте, — рука Нарциссы обняла ее за второе плечо и легонько подтолкнула из комнаты наружу.

Шли медленно. Никто вообще не обращал внимания на мрачные головы-светильники, каждый был погружен в свои мысли. В основном коридоре мэнора остановились, не глядя друг на друга. Никто не спешил уходить, никто не пытался что-то обсуждать. Из оцепенения выбил стук по стеклу, Нарцисса щелкнула пальцами, и Аурум изящно влетел в коридор. Он сделал небольшой круг и уселся на плечо Снейпа, протягивая Гермионе лапу.

Наклоняясь к сове, она краем глаза заметила, что кислая мина на лице Малфоя сменилась острым любопытством.

— Спасибо, — поблагодарила сову Грейнджер и подняла глаза на профессора: — Спасибо. Мне нужно обдумать то, что мы узнали. Потом поговорим.

Снейп наклонил голову в согласии и красноречиво посмотрел в глаза Нарциссе. Они обменялись едва заметными кивками и удалились.

— Спасибо за мантии, миссис Малфой, — неохотно кинула вслед Гермиона.

— Провожу? — не то сообщил, не то спросил Драко, Грейнджер неопределенно повела плечами, и он добавил еще один аргумент: — Покажешь мне, как пользоваться второй штукой. С одной я разобрался.

Не этого ли хотелось еще час назад? Она снова повторила неопределенный жест и повернулась в сторону, обратную той, куда ушли Нарцисса с Северусом.

— Нам не туда, — сориентировал ее Малфой и осторожно взял за локоть.

Гермиона погрузилась в размышления и почти не замечала, куда они идут, пока Драко не остановил ее возле перехода в парк.

— Подумал, что теперь ты можешь пересекать эту границу сама. Попробуй, — сказал он, отпуская ее локоть.

Гермиона бездумно сделала шаг вперед, пейзаж поменялся.

— Получилось, — констатировал присоединившийся через мгновение Малфой. — Так я и предполагал. Ты теперь часть семьи.

Первым порывом, как обычно, было всё отрицать, но Гермиона пожалела сил. Молча окинула спутника тяжелым взглядом.

— Не хочешь обсудить услышанное? — продолжил напирать неугомонный тип.

Нет. Она абсолютно точно не хотела обсуждать услышанное. Сначала нужно уложить информацию в собственной голове, но вопрос был риторическим.

— Лорд намеревался истребить чистокровных! — высказал свое возмущение Драко.

Грейнджер невесело рассмеялась. Это всё, что он вынес?

— Посмею напомнить, что чистокровным он позволил выродиться естественным путем, всего лишь побуждая делать то, что они — вы — делали и до него, — трястись над чистотой крови, тогда как… остальных без всяких угрызений совести уничтожал.

— Он врал, обещал нам…

— Боже, какой ты идиот! Ему нет дела ни до кого, кроме себя!

— Да понимаю я это, понимаю. Не дурак ведь. Просто гнал от себя такие мысли. Без того тошно. А тут… просто мордой во всё это…

Да. Именно. Во всё это мордой.

Гермиона кивнула и пошла вперед, глядя под ноги, прокручивая в голове в такт шагам: «Женщина беременела, впитывала магию как губка, не отторгала кровь, плод ее получал, плод делался сильным, но потом… она теряла его», «женщина беременела, впитывала магию как губка, не отторгала кровь, плод ее получал, плод делался сильным, но потом… она теряла его». Впитывала магию как губка. Подходящий сосуд. Но как же… «Аксиома Фраксия гласит: магию, живущую внутри волшебника, нельзя купить, нельзя продать или передать другому человеку».

Она остановилась как вкопанная. Желание вернуться назад и обсудить это с портретом было равно желанию больше никогда не входить в обитель Волдеморта. Нет! Никаких разговоров в ближайшем будущем. Придется пересилить себя и заняться разбором бумаг, вынесенных из кабинета.

Да. Так она и поступит. Завтра. С трудом Гермиона переключилась на другое. Каким глупым и детским сейчас казался ее утренний порыв сделать еще один подарок Драко. Зачем всё это, когда… Грейнджер, помотав головой, снова двинулась в сторону беседки.

— Что за письмо? — зашел с другой стороны желающий общения именинник.

— Ответ Рона, — равнодушно сообщила Гермиона и опешила от едкого «Соскучилась по дружку?».

Клубок обиды сформировался в животе и пополз вверх. Она, черт побери, ради этого неблагодарного змееныша переступила через свою гордость, написала другу первая, надавила на Роново чувство вины, и что взамен? Обвинения бог весть в чем?

— Конечно соскучилась! Я скучаю по друзьям! — агрессивно швырнула Гермиона, присела на крыльцо своего временного жилища и, нарочито игнорируя компанию, развернула письмо.

Пробежав по строчкам, выведенным небрежным почерком, она снова вскипела. Да кем они все себя возомнили?!

— Малфой, можно сову? — попросила сквозь зубы.

— А крестный знает, что ты готовишься к свиданию?

— К свиданию? — это было бы смешно, но в данных обстоятельствах дико бесило. — Ревнуешь?

Малфой фыркнул и небрежным движением вытащил листок из ее пальцев.

— Собираешься читать чужую почту? — голос сорвался от возмущения.

— Почему нет? — сейчас Малфой напоминал себя времен Хогвартса: холодные глаза, растянутые в ухмылке губы. — Приоритет — твоя безопасность, если ты решила пожертвовать ею ради…

— Читай на здоровье! — выкрикнула она и скрестила руки под грудью.

— «С твоей стороны нечестно использовать мое обещание на такое, — начал декламировать тот нараспев, — но если ты решила потратить его на хорька, — Гермиона с мстительной радостью отметила, как упал малфоевский голос в этом месте, — или там спокойствие Снейпа (когда тебе до него было дело, Гермиона, я не узнаю тебя)». Он уверен, что хорошо тебя знает? — вставил Малфой ремарку. — Тебе всегда есть дело до всего.

— Получше тебя, — прошипела она, испытывая иррациональную обиду за Рона, который и вправду предпочитал игнорировать определенные части ее натуры.

— «Но ты должна мне кое-что взамен, — вернулся Малфой к чтению. — После того, что между нами произошло, это было бы правильно. А ты всегда поступаешь правильно». Ты же говорила, что у тебя еще не было… Что между вами произошло?

— Ничего, о чем ты подумал. И вообще не твое дело!

Это уже не лезло ни в какие ворота. Да что с ним не так сегодня? Хочешь сделать человеку хорошее, а получаешь… Инициатива наказуема, Гермиона.

— Ну, насколько я вижу, это касается меня.

— Да! — крикнула она. — Думала, обещание Рона не подавать на тебя в аврорат за попытку убийства будет приятным бонусом к подарку. Не знаю, с чего озаботилась. Но раз я начала это, то закончу. Подавись!

— Охренеть бонус! Моя невеста собирается прыгнуть в постель к своему… бывшему из-за…

— Что?!

— А может, это просто повод.

— Что?! — Гермиона не предполагала, что ее голос может звучать так высоко.

— Впрочем. Почему нет. Вперед! Кому нужна перезрелая девственница? Пачкаться в крови…

— Грязной, — процедила Гермиона, от злости теряя связь с реальностью.

— Не суть! Можешь ложиться под своего Уизли, но меня не приплетай!

— Ложиться под Уизли?! Ты в своем уме, Малфой?

— Нахрен мне сдалось быть в долгу перед…

Шлепок пришелся прямо по губам. Когда-то с Гермионой уже происходило такое: вся злость ушла в удар и разом схлынула, а ее место заняло удовлетворение. Глядя на разбитую, с каждой секундой все больше опухающую малфоевскую губу, она выдала, чеканя каждое слово:

— Я не знаю, какого дьявола с тобой происходит, Малфой, но можешь делать все, чего пожелает твоя подлая душонка: жалуйся матери, Снейпу, хоть самому Мерлину, только уйди прочь.

Она перевела взгляд с губ на глаза Драко именно в тот момент, когда в них вспыхнуло осознание произошедшего.

— Грейнджер, Грейнджер, я не… Я не знаю, что на меня нашло… Прости, я не хотел, — залепетал он.

Ужас в голосе ласкал слух. Пусть боится. Гермиона отвернулась и, прежде чем скрыться в беседке, бросила через плечо:

— Пошел вон!