Грейнджер Offline (гет)

Птица постучалась в окно между третьей затяжкой и статьей о музыкальном конкурсе среди магических коллективов. «Злобные сестрички» прочно держали первое место и не собирались никому его отдавать.

Грейнджер узнала сову Снейпа с первого взгляда, впрочем, так же, как и Малфой. Они переглянулись, и у обоих возникла одна и та же мысль: скоро невольное заточение Малфоя в квартире Грейнджер закончится. Или сменится заточением где-то в другом месте, под бдительным надзором Снейпа. В любом случае их странное шаткое сотрудничество завершится, и все вздохнут с облегчением.

Раскрывая письмо, Грейнджер поймала себя на том, что волнуется ничуть не меньше Малфоя, который впился взглядом в ее руки и, кажется, даже не моргал. Чувства, которые вызвал у нее характерный почерк Снейпа, на этот раз были другими. Сложная гамма — от радостного облегчения до глухой печали. Скоро Малфой исчезнет из ее жизни, и Грейнджер снова останется в своем вожделенном одиночестве.

В одиночестве.

Дорогая мисс Грейнджер!

Сообщаю, что готов избавить Вас от текущей проблемы в любое удобное для Вас время. Будет хорошо, если это произойдет уже сегодня, когда я могу поручиться за безопасность предприятия и известной Вам персоны. Посему предлагаю встретиться в доме мистера Ремуса Дж. Люпина с его любезного согласия. Прошу Вас ответить незамедлительно и назначить время.

С уважением,

Северус Т. Снейп

Прочитав письмо, Грейнджер передала пергамент Малфою и зачем-то уточнила:

— Сегодня. Он заберет тебя сегодня.

Малфой перечитал записку несколько раз, но Грейнджер этого не видела. Призвав ежедневник, она изучала свое расписание и прикидывала, когда сможет появиться на Гриммуальд-Плейс. В одиннадцать был мистер Смит и последний этап в нелегком деле защиты его дома. Потом она хотела вернуться домой на ланч и только после этого… Может быть, в три? Или в пять? Снейп прав — чем быстрее они закончат, тем лучше для всех.

— Грейнджер…

Голос Малфоя оторвал ее от размышлений о бренности всего сущего.

— Что?

— Можно я оставлю это себе?

Она оторвалась от записей и посмотрела на Малфоя. В его глазах был вопрос, в его руке было послание Снейпа. Наверное, для него это письмо — как пропуск из ада. Грейнджер пожала плечами.

— Лишь бы в радость, — и добавила, не удержавшись: — Не знала, что ты сентиментален.

— Ты многих вещей обо мне не знаешь, — ответил Малфой, бережно складывая пергамент и убирая в задний карман джинсов.

— И не хочу знать. Уж прости за откровенность.

Малфой вспыхнул, но ничего не ответил. Не желая знать о нем, Грейнджер была в своем праве. Он ведь тоже не стремился узнать ее получше. Вполне хватило того, что они не перегрызли друг другу глотки в первый же день. И во все последующие дни.

Еще одна пауза, томительно-длинная и отчаянно-безнадежная. Грейнджер налила в свою чашку новую порцию кофе, а Малфою — чай. Призвала листок пергамента, чернильницу и перо. Ответ был краток.

Сегодня в четыре пополудни.

Грейнджер

— А ты не жалеешь?

Малфой смотрел на нее в упор. Грейнджер, погрузившаяся в расчет времени, машинально переспросила:

— О чем?

Но тут же все поняла сама, и ее как будто огнем обожгло. Он спрашивал о себе. Он все еще боялся, что в последний момент она приведет не Снейпа, а авроров, и тогда для Малфоя все будет кончено. Азкабана он не переживет.

— Нет.

Грейнджер свернула пергамент, привязала его к лапке совы, дала птице лакомство и выпустила ее в окно. На кухне ощутимо похолодало, и Грейнджер невольно поежилась под тонким шерстяным свитером. Всегда ненавидела халаты и дома не держала ни одного. А у Малфоев, наверное, даже халат стоил столько, что хватило бы одеть все семейство Уизли с ног до головы. Только у Джинни — единственной дочери — была новая одежда.

Если она хочет все успеть сегодня, то нужно действовать оперативно. Душ, потом переодеться, взять все необходимое. Она двигалась быстро, не затрачивая времени на ненужные действия. Служба в аврорате приучила ее к четкости и оперативности. В хаосе вещей она безошибочно находила то, что нужно, без малейших усилий. Малфой следил за ее сборами, и в его серых глазах явственно читалась тревога, которой Грейнджер все равно не видела. Он рискнул задать вопрос, только когда она замерла на секунду перед тем, как уйти, вспоминая в последний момент, не забыто ли что.

— Когда сегодня?

Взгляды перекрестились. И снова Грейнджер не переспросила, что именно он имел ввиду.

— В четыре, — и зачем-то добавила: — Не бойся.

* * *

Без двух минут четыре Грейнджер аппарировала на другую сторону Гриммуальд-Плейс. Ей безумно не хотелось снова встречаться с бывшим профессором Снейпом, но мысль о том, что это в последний раз, придавала сил и решимости. Грейнджер пересекла площадь, и ровно в четыре подошла к дверям дома № 12.

— Здравствуй, Гермиона, — Люпин снова ее встречал снаружи.

— Здравствуйте. Он… уже здесь?

— Да.

— Всегда приходит заранее, да? — Грейнджер издала маленький смешок.

Ответом ей был быстрый косой взгляд Люпина.

— Я попросил его прийти пораньше. Мне нужно было с ним поговорить.

— А… Я надеюсь, вы успели…

— Да, мы уже закончили.

Никто из них не обратил внимания на двусмысленность диалога. Дом встретил их тишиной, настолько глубокой и застарелой, что Грейнджер невольно пришло на ум сравнение со склепом. Она вспомнила, как шумно и тесно здесь было во времена Ордена, странную войну с Кричером и вопли миссис Блэк. От одних Уизли было в два раза больше шума, чем от всех остальных, вместе взятых. Мысль о рыжем выводке толкнулась застарелым некомфортом, но тут же угасла.

— Ремус, а что случилось с матушкой Сириуса?

— Я ее закрыл, а на покрывало наложил заклинания, которые не дают ей видеть и слышать. И мне тоже. Так что, если даже она возмущена, я об этом не знаю.

— Сурово…

— Знаешь, спокойствие в доме важнее. А потом, когда Гарри вернется, пусть сам решает, что с ней делать.

Спокойствие… Люпин жил в одиночестве, гибель Тонкс окончательно отвратила его от мысли делить жизнь с кем-то еще. Грейнджер стало интересно, он так же чувствует себя лучше, когда один, как и она? И так же проклинает свое уединение, когда становится совсем плохо, как и она?

Когда Гарри вернется… Если. Если — Гарри вернется. Тогда матушке Сириуса точно не поздоровится. Как долго еще этого ждать?

Как долго еще этого ждать…

Так, размышляя каждый о своем, они дошли до библиотеки, где Грейнджер и Снейп встречались несколько дней назад. Уже перед самыми дверями Люпин слегка придержал ее за локоть. Грейнджер обернулась, и их взгляды встретились.

— Он не такой, как ты думаешь, — тихо произнес Люпин, и Грейнджер показалось, что он отчаянно пытается защитить Снейпа от нее. Хотя по логике вещей должно было быть наоборот.

— Откуда вы знаете?

— Потому что я знаю его лучше, чем это кажется.

Грейнджер хотела спросить что-то еще и даже набрала воздуха, но в этот момент Люпин открыл дверь в библиотеку и громко сказал:

— Вот Гермиона, Северус.

На этот раз Снейп не сидел в кресле и не читал книгу. Он стоял у камина и смотрел на огонь. На впалых щеках алел легкий румянец, должно быть, от близости пламени. Заявление Люпина не заставило его пошевелиться или хотя бы оторвать взгляд от завораживающего зрелища. И только когда дверь закрылась за спиной Грейнджер, он соизволил обратить на вошедшую девушку внимание.

Несколько секунд висела тяжелая тишина. А потом:

— Итак, мисс Грейнджер, — слова как будто падали на пол и растекались бесформенными лужицами. — У меня все готово. Думаю, в ваших же интересах покончить с этим как можно скорее.

Грейнджер подошла к камину и остановилась напротив Снейпа. Она хотела чувствовать себя хотя бы равной с ним, но он все равно давил на нее. Более высоким ростом. Количеством прожитых лет. Тяжестью перенесенных страданий. Даже своей подчеркнуто магической одеждой, хотя и был точно такой же грязнокровкой. Каким же его видит Люпин, если ТАК стремится его защитить?

— Мал… Он у меня дома. Нам нужно будет аппарировать, а потом я отведу вас к себе. Хочу сразу предупредить, без меня вы не сможете вернуться. Я хорошо защитила свой дом.

Снейп хмыкнул, и в этом звуке был слышен весь сарказм, который туда вложили. От этого у Грейнджер появилось ощущение, что она где-то позорно прокололась.

— Я наслышан о ваших успехах в этой области, мисс Грейнджер. Охотно верю, что слухи не лгут. Вы можете не беспокоиться, я не собираюсь пользоваться вашим гостеприимством во второй раз.

— Отлично. Итак…

«Итак» им пришлось покинуть дом Люпина, отойти в безопасное место и аппарировать оттуда. Близость Снейпа вызвала у Грейнджер те же чувства, что и близость Малфоя — неприятно, но необходимо. Правда, пахло от Снейпа намного лучше, она даже удивилась подобному несоответствию своим собственным представлениям о том, как это должно быть. И еще поймала себя на мысли, что это первое прикосновение за все их знакомство. Хорошо бы, и последнее…

Во время их перемещений Снейп не сказал ни слова, молча повинуясь командам своей бывшей студентки. Грейнджер подумала, что двадцать лет службы Темному Лорду не прошли даром и научили Снейпа беспрекословному подчинению. И что в Ордене Феникса НИКОГДА не было такой дисциплины. Бывший профессор воздержался от комментариев даже тогда, когда обнаружил, что придется идти в маггловский дом.

Квартира встретила их настороженной тишиной. Приложив палец к губам, Грейнджер бросила на Снейпа быстрый взгляд и по едва заметному кивку Мастера зелий поняла, что он понял ее предупреждение. Заперла дверь, тщательно проверила все охранные заклинания и только тогда позвала:

— Малфой…

Ответа не было, и это было странно. Он не мог просто так уйти, ведь Грейнджер специально предупредила его насчет ненаходимости квартиры. И никто не мог появиться в ее отсутствие. Ни аппарация, ни порт-ключ, ни связь через камин, потому что у Малфоя не было волшебной палочки. Или была?

— Мисс Грейнджер...? — полувопрос, повисший в воздухе.

Она бросила сумку, скинула мантию и прошла в комнату. У нее в голове мгновенно проснулся аврор. Мозг собирал, оценивал и анализировал информацию, работая с сумасшедшей скоростью, учитывая одновременно все доступные факторы и условия. Это было то, что в нее вбили обучением и последующей работой, и от чего Грейнджер уже никогда не сможет избавиться. Навыки перешли куда-то на уровень рефлексов и работали без участия сознания, представляя ему только готовый результат. Нескольких мгновений хватило, чтобы найти пропажу.

Малфой спал в кресле, перетащив его к окну и развернув высокой спинкой к двери. С подлокотника свешивалась узкая бледная кисть и уголок пледа. Мимолетом Грейнджер поразилась подобной беспечности. Дверь была потенциальным источником опасности, и сама Грейнджер ни за что не села бы к ней спиной.

— Он здесь.

Она быстро пересекла комнату и дотронулась до руки. Снейп бесшумно скользнул следом.

— Малфой.

Светлые ресницы дрогнули и распахнулись. Секунду Малфой не узнавал ее, и в серых глазах плескался ужас, но потом их поверхность затянулась ледяной корочкой безразличия. Он поднялся одним плавным движением, сбросив плед и превращаясь в самого себя, замкнутого и надменного. Если бы Грейнджер не знала, что он может быть совсем другим, то никогда бы в это не поверила. Но за время их короткой совместной жизни она узнала его ДРУГОГО, и этого хватило, чтобы сейчас она просто отступила в сторону и сказала:

— За тобой пришел мистер Снейп.

Алые пятна, стремительные движения и приглушенный вскрик:

— Северус!

— Драко!

Малфой прижался к бывшему декану, пряча лицо у него на груди. Снейп немного помедлил, а потом руки в широких черных рукавах обняли вздрагивающие плечи. Они были одного роста, но Грейнджер показалось, что Малфой не молодой мужчина, а маленький мальчик, который потерялся и долго был один, а вот сейчас нашел защиту и утешение. Снейп, слывший человеком черствым и абсолютно бесчувственным, прижимал его к себе все крепче, как будто хотел спрятать. А потом Грейнджер увидела, как он потерся щекой о светлые волосы, видимо, бессознательно, потому что сам не заметил этого сентиментального жеста.

Ей стало неловко, как будто она подглядывала в замочную скважину за чем-то очень интимным. Глядя на этих двоих, она почувствовала себя лишней. Малфой издавал странные приглушенные звуки, похожие на рыдания. Взгляды встретились, и в черных глазах Снейпа была боль. Грейнджер едва заметно двинула подбородком в сторону кухни, обозначая, что готова покинуть их. Снейп так же едва заметно кивнул, давая понять, что понял и будет ей благодарен. Она улыбнулась одними губами и бесшумно удалилась.

Щелчок зажигалки. Сизая ментоловая струйка устремилась вверх. Грейнджер осела на табурет, прислонилась затылком к стене и закрыла глаза. Устала. Неимоверно устала, а день еще не закончился.

Она все равно слышала их. Малфой, кажется, немного успокоился, и теперь что-то говорил, быстро-быстро, срывающимся голосом. Она могла разобрать отдельные слова.

— …долго…один…больно и страшно…не мог больше…не шел за мной…я устал…

— ...не мог…все кончилось…никогда больше…со мной…прости…прости меня…

Более низкий голос, более спокойные модуляции — Снейп отвечал тихо, но она все равно слышала. Это было невыносимо. Грейнджер закрыла уши руками, но голоса все равно звучали где-то у нее внутри. Это были голоса ее собственных страхов и избавления, которое так и не пришло. Ты сходишь с ума, да, Грейнджер? Ей хотелось кричать. Ее внутреннее «Я» билось в истерике, но не могло пробиться сквозь стену. Она отгородила сама себя от боли, но оказалось, что отсекла и внешний мир.

Грейнджер не знала, сколько просидела так, забыв про сигарету и даже про то, что не одна. Чье-то прикосновение, от которого она сильно вздрогнула, заставило ее вернуться к действительности.

— Мисс Грейнджер.

Снейп стоял в дверях, Малфой прятался за его спиной. Грейнджер отметила, что к пятнам на скулах добавилась краснота глаз. Хорек-альбинос, для которого она так и не купила отдельную мисочку. Сигарета дотлела до фильтра, и она без сожалений упокоила ее труп в пепельнице.

— Что?

— Нам пора уходить. Мы с Драко благодарны вам за все, что вы сделали.

— Хорошо…

Не прозвучало «Я была рада помочь», потому что она не была рада, просто так получилось. Не прозвучало «Если вам что-то будет нужно, то можете рассчитывать на нас», потому что все трое понимали нереальность подобного. Больше всего все это напоминало театр абсурда: бывший Упивающийся Смертью, бывший шпион и предатель, бывший аврор. Бывшая гриффиндорка и бывшие слизеринцы. Все они были бывшими, и это было единственное общее между ними.

— Мы можем воспользоваться здесь порт-ключом?

— Да, пожалуйста.

Они вернулись в комнату. Малфой огляделся, как будто хотел запомнить место, в котором провел целых девять дней — первые девять дней в тепле и относительной безопасности. Грейнджер сильно сомневалась в том, что он действительно этого хотел. Взгляд задержался на кленовом листочке на каминной полке. Иногда Малфой просил, чтобы она снова заставила его двигаться, и играл с ним. Но магия жизни быстро угасала…

— Грейнджер, правда, спасибо тебе. Я не ожидал…

Она усмехнулась.

— Ну, я же проклятая гриффиндорка. Нам свойственно удивлять людей.

И все. Ни рукопожатия, ни последних слов окончательного прощания. Снейп достал из мантии пустой флакон и протянул Малфою.

— Ты готов? Дотронься до пробки.

Малфой кивнул, бросил на Грейнджер прощальный взгляд из-под густых светлых ресниц, коснулся подушечками пальцев стекла и исчез. Исчез из ее жизни так же внезапно, как и появился в ней девять дней назад.

Снейп медлил. Они смотрели друг на друга, и Грейнджер казалось, что он хочет что-то ей сказать, но почему-то не может. Что-то такое, что могло быть сказано только между ними, а не в присутствии Малфоя.

— Позвольте дать вам совет, мисс Грейнджер, — как всегда бесстрастен, как всегда выверено каждое слово. — Разрешите себе снова жить.

Он не стал дожидаться, пока она найдется с ответом. Снова прикосновение к изящной пятигранной пробке, и Грейнджер осталась одна.

Осталась одна.

* * *

— Гермиона? Что-то ты сегодня поздно.

К счастью, дежурила не Эббот. Другая девушка, чье имя надежно покидало память Грейнджер снова и снова, и каждый раз приходилось читать его на бейдже. Сью Ли. Кажется, она дружила с Чоу Чанг. Мерлин знает, почему Грейнджер хорошо помнила ее в лицо, но забывала, как ее зовут.

— Привет, Сью. Знаешь, в моем допуске нет ограничения по времени.

— Я знаю. Просто обычно ты приходишь раньше.

— Мне нужно с ним поговорить.

— Ты… — очень тихо, — …все еще надеешься?

— Да. Не спрашивай больше ничего, просто сделай мне пропуск, ладно?

— Конечно.

Впервые Грейнджер не принесла ни цветов, ни сладостей. Когда нервы перестали вибрировать после ухода Снейпа и Малфоя, она просто аппарировала к Св. Мунго и попросила разрешения навестить Поттера. И еще она солгала Ли. Сегодня она перестала надеяться.

Поттер встретил ее, полусидя в кровати. Спину подпирали подушки. Очки лежали на тумбочке, и отсутствующий взгляд зеленых глаз был устремлен никуда. Не комната, а кенотаф. Могила, в которой нет трупа. Нет, потому что труп пока еще формально жив.

— Привет, Гарри.

Грейнджер присела на край постели и по привычке взяла его руку, легонько пожала и осторожно положила обратно.

— Наверное, в моей жизни что-то сильно не так, раз я могу поговорить только с тобой. Ведь ты все равно меня не слышишь. Я одна. Я снова осталась одна. Почему так, Гарри? Ты мне не ответишь, и я тоже не знаю.

За окном быстро темнело. Поздняя осень, когда снег еще не лег окончательно — самое темное время года. Самое темное время жизни. Повинуясь наложенным на них чарам, зажглись светильники — один в изголовье кровати и один над входом.

— Сн… — Грейнджер запнулась и несколько секунд молчала, покусывая губы. — Он сказал, что я должна разрешить себе снова жить. Зачем? Я не знаю, зачем. Даже у Мал… мерзкого белобрысого хорька нашелся кто-то, кто о нем побеспокоился. Ты бы видел, как они обнимали друг друга. Как будто… драгоценность. У меня нет никого. Даже ты меня покинул, Гарри.

Длинный медленный взмах темных ресниц. Едва заметное движение зрачков. Грейнджер не видела. Она смотрела перед собой, внутрь себя и видела только собственную боль.

— Все это абсурд. Бывший аврор. Бывший Упивающийся Смертью. Бывший шпион. Бывший победитель Темного Лорда. Мы все стали бывшими. Жизнь еще только начинается, но на самом деле у меня ощущение, что она уже прошла. Просто мы этого не заметили. Это страшно, быть бывшим. Если бы ты только мог видеть их, то понял бы, о чем я говорю.

Грейнджер встала с постели и подошла к окну, обхватила себя за плечи неосознанным и таким малфоевским жестом. Она была одна даже в своем одиночестве. Закрыв глаза, она прошептала:

— Вернись, Гарри… Я прошу тебя… Пожалуйста… — не выдержала и перешла на крик: — Гарри!!!

Резкий разворот на каблуках. Сердце стукнуло в безумной надежде и запнулось. Потому что ничего не изменилось.

* * *

— Инсендио. Инсендио! Инсендио, я сказала!

Вспыхнул огонь в камине. Сбросив мантию на пол, Грейнджер прошла на кухню и достала бутылку огневиски и стакан. Горлышко билось о край, и жидкость лилась неровными толчками. Для того, чтобы не начать пить прямо из бутылки, Грейнджер потребовалось чудовищное усилие воли, но с этим у нее никогда не было проблем. Она всегда могла со всем справиться.

Две порции алкоголя и сигарета… какая уже за сутки, а, Грейнджер?.. немного успокоили взвинченные нервы. Она и сама не знала, почему это все так ее задело.

Сейчас все пройдет. Нужно просто немного подождать, и все пройдет. Это просто осень. Просто слишком много событий для одного дня. Ты просто непостижимым образом успела привыкнуть к тому, что с тобой живет кто-то еще… кто-то, кто сидел рядом с тобой, когда тебе было плохо… кто-то, кто просто заполнял пространство своим безмолвным присутствием… кто-то, кто просто был рядом… пусть даже это был и Малфой.

Это не правда, что к хорошему привыкаешь быстро. На самом деле к хорошему привыкаешь мгновенно. Можно привыкнуть к одиночеству. Но еще сильнее привыкаешь к отсутствию одиночества. И когда потом возвращаешься к тому, что было, кажется, что возвращаешься в пустоту. И тьма снова подступает.

Вернувшись в комнату, Грейнджер подошла к письменному столу, чтобы поставить на него бутылку и стакан и попытаться хоть немного прийти в себя после срыва у Поттера. Нужно ведь было всего лишь немного подождать и потерпеть. Но она подошла к столу и заметила пергамент, исписанный чужой рукой и чужими словами.

Сразу вспомнила, как Малфой постоянно царапал что-то в своей книжечке. И вспомнила — то, что было до войны. Она хотела посмотреть, когда он был в ванной, но не стала, потому что для нее это было все равно, что копаться в чужом грязном белье. А тут листок лежал отдельно, и она не знала — забыл ли Малфой его по неосторожности или оставил специально для нее. Он притягивал взгляд. Строчки, достигающие другого края или обрывающиеся посредине, хотели, чтобы их прочитали. И, как это часто бывало с книгами, Грейнджер зацепилась взглядом за одно слово, которое потянуло за собой все остальные.

Она взяла пергамент и начала читать. Текст, написанный черными чернилами, расплывался перед глазами, и ей приходилось начинать все заново. Она читала и чувствовала, как внутри нее ломается все то, чем она жила все эти пять лет… как душевная боль становится физической, как будто плоть сопротивлялась подобному насилию над душой. Кровь стучала в висках набатом, а гортань вспухла и горела от крика, который так и не прозвучал.

Закончив, Грейнджер сжала пергамент, комкая слова и строчки. Ноги ослабели и отказались ее держать. Измученный разум и истерзанная душа отказались бороться. Это был предел ее прочности. Грейнджер упала на колени, уткнулась лицом в ладони и страшно, неумело расплакалась.