Наездник Романыч (джен)

Самый разгар русско-чуганской войны. На границе с Чуганией капитан Козерогов с четырьмя обер-офицерами — Петренко, Алексеевским, Хатовым и наездником Романычем обсуждал план:

— Петренко и Хатов едут на юг, а Алексеевский и Романыч — в Северную Чуганию на разведку.

Сели каждый по своим лошадям и поскакали.

Вот уже начались чуганские земли, все в снегах. Через час стала лошадь ржать громко, ибо по колено стала проваливаться. Вдруг слышат Романыч и Алексеевский — сзади погоня. Поехали изо всей мочи!

Вдруг подъехали сани, в санях пять чуганов сидят с ружьями наперевес, сани запряжены оленями, с чуганами собаки — сибирские лайки. Вытащил чуган один своё ружьё и стрельнул в лошадь. Она заржала жалобно и на снег холодный повалилась, Романыч и Алексеевский тоже упали. Чуган, убивший лошадь, подошёл к ним и стал дубасить их прикладом по головам. Слез второй чуган, достал верёвки и связал пленников. Схватили их чуганы и потащили к саням, бросили назад, уселись обратно и поехали далече.

Заехали в чуганскую деревню. Вдоль дороги стоят ледяные юрты в два ряда, изо льда чистого сложен-скреплены. Из юрт собаки рявкают. В заснеженном поле за деревней стадо оленей пасётся, наблюдает за ними чуган-пастух, в руках держит плеть длинную.

Из одной юрты вышел чуган в пышной шубке, сам толстый, щёки красные, глаза жёлтые, хитрые. Подошёл он к саням, один из чуганов поднялся, и они заговорили. Говорили они тонко и быстро, русским было не понятно ни черта. Вдруг толстый замолчал, а чуган сказал ему что-то на тамошнем наречии, показав пальцем на Романыча и Алексеевского. Толстый в ответ посмотрел на них, неразборчиво пробубнил, пошёл в юрту. Один чуган вдруг крикнул:

— Махсо, эгей! Серда!⁽¹⁾

Пришёл молодой безбородый и безусый чуган. Приказал ему что-то другой. Работник повёл Романыча и Алексеевского прочь от саней. Пришли за деревню, на окраине пригорок небольшой. На пригорке — ихнее невысокое деревянное здание, окон нет, одна дверь на доске. За пригорком стоит старый сарай. Работник открыл его, толкнул туда пленных, хихикнул, запер и ушёл.

Настала ночь. Романыч и Алексеевский улеглись на гнилой вонючей соломе и кое-как заснули.

1) Эй, Махсо! Сюда!

Вернуться к тексту

Проснулись Романыч и Алексеевский и глянули в щёлку: впереди, перед пригорком, деревня чуганская, во дворе малые чуганята собрались — играют, резвятся.

Вдруг дверь раскрылась, вошёл работник Махсо и начал что-то тараторить. Потом замолчал, взял их за подмышки, вывел из сарая и повёл в деревню. Там его остановила старуха-чуганка — жирная, горбатая, уродливая, приземистая, нос крючком как клюв у ястреба, клыки кривые из пасти торчат. Зарычала бабка на работника, Махсо в ответ что-то бубнит. Рыкнула бабка, хищно на пленников уставилась, хлопнула себя иссохшей лапищей и прочь потопала тяжело.

Завёл их работник в юрту, внутри — подстилка из соболиных шкур. За столом — тот самый толстый чуган и три чугана. Перед ними свежее оленье мясо да пойло чуганское в кожаных флягах. Поели чуганы, попили, и толстый что-то велел работнику. Тот усадил пленных прямо на пол холодный и сам ушёл. Толстый себе брюшко поглаживает. Вернулся работник и вручал чуганам пряников сладких, медовых. Съели они их, а толстый спросил у Романыча:

— Эгей, мус, те гола пасави?⁽¹⁾

Ничего не понял Романыч. Разозлился чуган, завизжал и давай сапогам топотать, а трое чуганов встали с подстилки и отошли. Толстый тоже встал и вышел следом за ними из юрты. Подъехали саги с чуганом, который держал ружьё с собакой. Сели в сани троица и толстый. Чуган хлыстнул оленя, и сани уехали.

Через час они приехали с новыми пленниками — ими оказались Хатов и Петренко! Их тела были связаны туго, головы в кровь разбиты, одежда порвана, во ртах кляпы. Чуган-работник Махсо схватил их и уволок в сарай.

Наступил вечер. Стемнело. В деревне появился чуган в чёрном, трижды пропел:

— Бушаша!⁽²⁾ — и ушёл в ветхое здание на пригорке.

Туда позже стеклась вся деревня.

Стали Романыч и Алексеевский наблюдать за ними.

Чуган в чёрном открыл дверь в здании, вошёл туда и заперся изнутри. К зданию подошли остальные чуганы и стали на зады садиться, скрещивать ноги и складывать руки на груди.

В первом ряду сидела клыкастая старуха, толстый чуган и работник Махсо. Остальное население расположилось за ними. Вдруг из издания послышалось хриплое противное пение:

— Башашиш! Кукуш! Сарушин, марушин!⁽³⁾ — И все пропели в ответ:

— Башашиш! Кукуш! Сарушин, марушин! — И замолчали часов на пять.

Вдруг дверь открылась, скрипя, вышел чуган в чёрном с растрёпанной грязной книжкой, раскрыл её и запел:

— Курус! Меримани батани! Атани!⁽⁴⁾

А другие повторили за ним.

Пропел священник, захлопнул книжку, ушёл внутрь и замолчал.

Чуганы встали и разошлись по юртам.

1) Эй, русский, как тебя зовут?

Вернуться к тексту

2) Собрание!

Вернуться к тексту

3) Бог наш! Слава! Наш вечер, ты прекрасен!

Вернуться к тексту

4) Поклонитесь! Припадите на колени! Земля!

Вернуться к тексту

Наутро видят Романыч и Алексеевский — пастух стадо оленей гонит. Пришёл толстый, сел на подстилку и позвал работника. Пришёл Махсо, дал ему продолговатый нож и крикнул:

— Роля! Голя! Соля! Табарлар сууртыкмас!⁽¹⁾

Пришли те трое чуганов и погнали одного оленя к юрте толстого в деревню. Подогнали они олене к юрте, подошёл работник, перерезал оленю глотку. Захрипел олень и упал замертво. Содрал работник с него шкуру и разрезал на куски. Разожгли костёр, навесили котелок, налили воды, побросали оленье мясо в котелок, а шкуру распяли на диване у толстого чугана.

Только мясо сготовилось, собрались все у толстого — пировать. Ели мясо оленье, запивали пойлом.

После пира во двор к юрте толстого подъехали сани, в хату вошла чуганка молоденькая, шубка открыта — титьки голые торчат, соски набухшие. Держит на руках чуганыша маленького, тот сосёт молоко материнское. Села чуганка рядом с толстыми, и начали они долдонить. Наверное, его жена.

Попил малый чуганёнок молочка, рыгнул громко. Засмеялся толстый и что-то сказал жене. Ушла она с ребёнком в соседнюю юрту. Толстый позвал работника. Махсо увёл Романыча и Алексеевского в сарай, а там Хатов и Петренко. Они рассказали, что по пути их поймали чуганы во главе с каким-то толстяком и в сарай проклятый тырнули.

— Надо выбираться, товарищи, — проговорил Романыч, — а то эти ублюдки поганые, чуганы дикие или рабами сделают, или убьют насмерть.

1) Гоните оленя!

Вернуться к тексту

Прошёл месяц. Вот однажды утром ранним из леса, который рос на окраине деревни, выбежал волк серый и ринулся прямо на стадо оленей, но пастух заметил его, вытащил ружьё и, не медля, выстрелил, но не попал; волк, испугавшись выстрела, удрал обратно в лес.

С тех пор чуганы были готовы к волчьим нападениям. И не зря.

Как-то из леса выскочили сразу три волка. Они, не боясь, бросились на стадо и загрызли одного оленя. Чуган Голя выстрелил из ружья в первого волка и убил его. Чуган Соля напустил собак на второго волка, а чуган Роля выстрелил в третьего, но не убил, лишь раня в заднюю лапу; поэтому волк быстро очнулся и убежал, хромая.

Наконец собаки растерзали второго волка. Зажгли костёр, спалили трупы волка.

Прошло ещё три месяца. Подошёл к сараю Махсо и собирался его открыть, но подскакал конь, человек с ружьём слез с неё и подошёл работнику. Махсо зашипел и направил на него нож, но человек ударил его прикладом по голове и работник упал. Человек отпер сарай и сказал:

— Выходите!

Ахнули все — узнали Козерогова. Посадил он Романыча и остальных их на коня и поскакал. А за ним на оленях гонятся Роля, Соля и Голя и стреляют вслед. Но как только они пересекли русскую границу, чуганские олени упали в болото топкое и потонули. Козерогов выстрелил чуганам чёрным и головы им прострелил. Издохли твари и потонули.

Вскоре русско-чуганская война подошла к концу.