Командировка по-аргентински (гет)

В этот момент Хосе Аркадио Буэндиа прохаживался по толстому шерстяному ковру, видевшему ни одно поколение аргентинских Тайных канцлеров, как здесь именовали магов, занимающих должность, аналогичную британскому Министру магии. Ковёр был изрядно истёрт, его не раз исправно подновляли магией и вручную, и его зелёный цвет уже навевал на Хосе Аркадио тоску. Из приёмной, где размещался его помощник, доносился едва слышимый бубнёж: за перегородкой стола секретарь стыдливо прятал маленький портативный телевизор.

Иногда расхлябанность и необязательность собственного народа до ужаса бесили сеньора Буэндиа.

Устройство телевещания, в отличие от радиоволн, не позволяло магам без риска обнаружения адаптировать под свои нужды изобретенное магглами телевидение. Однако оппозиция, несмотря на жаркую борьбу, всё-таки протащила через Коллегию магов законопроект для образования двух волшебных телеканалов, тем самым поставив международный Статут секретности под большую угрозу. И ради чего? Ради сопливых мыльных опер, которыми бредила вся страна, изготавливая их в таком количестве, что ими буквально захлебнулся весь мир, что уж говорить о магической части Аргентины!

— Аурелиано, совесть имей! — Выглянув в коридор, Хосе Аркадио прикрикнул на своего помощника, который по совместительству был его двоюродным племянником.

— Извини, дядя, то есть простите, Канцлер, я сейчас всё уберу. — Аурелиано покраснел и убрал под стол проклятый маггловский аппарат.

Хосе Аркадио ещё какое-то время грозно смотрел на племянника, в сотый раз отмечая на его почти по-детски беззаботном лице черты сестры: прямые густые стрелы ресниц, широкие брови, капризно изогнутый рот. Ремедиос была его двоюродной сестрой, а ещё — его небесной карой. Отзвуком того проклятия, которому подвергли себя основатели их рода — маги по имени Хосе Аркадио и Урсула Буэндиа, также приходившиеся друг другу двоюродными братом и сестрой, на долгие сто лет лишившие весь свой род магической силы и чуть не ставшие причиной его гибели и вырождения. Долгих сто лет прятался род Буэндиа в городке под названием Макондо, и все его члены были сквибами, не обделёнными возможностью видеть волшебное в мире, но без способностей к колдовству. Обычно дети сквибов становились простыми магглами уже в первом же поколении, но у Буэндиа всегда всё шло наперекосяк.

Сто лет одиночества были у рода Буэндиа в городке на границе с Чили, затерянном в долинах Анд. И вот теперь, когда семейное проклятие наконец оставило их, Хосе Аркадио вновь совершил ту же самую ошибку, опасаясь, что когда-нибудь она будет стоить ему жизни. И, забегая вперёд, можно сказать, что он не ошибался. Самовнушение — страшная штука.

Хосе Аркадио каждый день корил себя за это — и он знал, что чудесная Ремедиос корила себя тоже, — но не мог ничего противопоставить чувству, которое расцвело в его душе. Оно было как побег чертополоха — красивое в своей первобытной дикости, но ужасающее от невозможности не только вырвать его с корнем, но даже прикоснуться к нему, не испытывая боли.

— Смотри у меня, — пригрозил Хосе Аркадио племяннику, стараясь быть грозным, на деле же чувствуя, как сердце постепенно смягчается к старости, что сильно беспокоило его. Он затворил за собой дверь кабинета и вернулся к прежним мыслям.

Если магический народ Аргентины и дальше собирался так беспечно пользоваться продуктами маггловского изобретения, то нужно было что-то решать. В городах со страшной скоростью множились камеры наблюдения, у магглов появлялись телефоны, а фотоаппараты стали буквально общедоступны. С такой техникой становилось всё сложнее и сложнее сохранять Статут о секретности.

В связи с этим оппозиция злила Хосе Аркадио неимоверно. Чёртовы заигрывающие с публикой либералы. Гребанные магглолюбцы. Нет, Хосе Аркадио не был трусом и не боялся крушения Статута. Он лишь опасался внезапного крушения Статута! К такому надо быть готовым и готовым сильно заранее. И поэтому ему так импонировала идея Тёмного Лорда об объединённой магической армии, слухи о которой доносились до него уже пару лет. Он надеялся, что война сделает наконец из его расхлябанных подданных твёрдых и ответственных людей, выкует и закалит их характер. Из мальчиков сделает магов, из девочек — настоящих ведьм.

Необходимо было молниеносно и неожиданно напасть со всех сторон, атаковать ничего не подозревающих магглов, чтобы не втягиваться в долгое противостояние, где на стороне противника уже будет практически неограниченное количество ресурсов и людей. Много людей. Блицкриг — вот что нужно было для такой затеи.

Поэтому Хосе Аркадио загорелся желанием поддержать Тёмного Лорда немедленно, с того самого момента, как тот мрачный человек, сеньор Снейп, впервые переступил порог его кабинета. Да что там, ещё раньше! С тех самых пор, как прочитал, что Тёмный Лорд пришёл к власти в магической Британии.

Вот только переговорщик из сеньора Снейпа выходил отвратный: он постоянно увиливал от явных, прямых вопросов, от желания действовать незамедлительно, от возможности отправить к Тёмному Лорду ответное посольство. Забывал своего переводчика, опаздывал на встречи — в общем, делал всё, чтобы однажды Хосе Аркадио и вовсе отказался иметь с ним общие дела.

Когда же прямо из стены в его кабинете, ставшей на мгновение прозрачной настолько, что через неё стал виден широкий пустой холл, вышли двое, сеньор Буэндиа с возмущением подумал, что это уже третье покушение за последние полгода. Оппозиция совсем распоясалась! Не дав времени незваным визитёрам оценить обстановку, Хосе Аркадио нырнул под стол и, как бывший работник правоохранительного отдела, имеющий неплохую реакцию, запустил последовательно ряд заклинаний разной степени неприятности.

Когда все его броски были с лёгкостью отбиты, Хосе Аркадио осталось лишь мысленно с ужасом взмолиться Деве Марии.

— Может, договоримся? — пролепетал он по-испански.

Перед ним была, конечно же, всё та же одиозная компания, отыскавшая дорогу в Тайную канцелярию. И Джинни наконец, к большому удовольствию Волдеморта, сбросила свою сонную расслабленность и дурашливость и предстала в его любимом амплуа — хорошо выученной боевой единицы. Решительной и безжалостной. В такие моменты он готов был искренне восхищаться ею. Ею и собственным педагогическим мастерством, само собой.

Понимая друг друга без слов, они сжимали тиски вокруг стола сеньора Буэндиа. Тот, отказавшись в столь невыгодном положении, лихорадочно раздумывал над тем, что не помнит за активировавшейся в последнее время оппозицией подобной прыти. Там были всё больше расхлябанные маменькины сынки, хотевшие простых удовольствий и минимизации забот. Поэтому он сделал единственный правильный вывод.

— Тёмный Лорд? — пролепетал Хосе Аркадио уже по-английски. Язык он знал плохо, но заветное имечко у него слетело легко и без акцента.

Джинни подняла было волшебную палочку, но Волдеморт решительно махнул рукой.

— Подожди, Джи…

— Дядя, что там происходит?.. — Привлечённый шумом из кабинета, в дверь постучался молодой Аурелиано Буэндиа.

Джинни повернула голову на стук, и такая звериная готовность к броску почудилась во взгляде этой незнакомой ему ведьмы, что Хосе Аркадио бросился вперёд с единственной целью: защитить от незваных гостей ребёнка Ремедиос. Их совместного горячо любимого сына.

Реакция Джиневры сработала быстрее, чем мысль. Она вскинула палочку и выкрикнула:

— Остолбеней!

Волдеморт в то же мгновение запечатал входную дверь, не желая устраивать публичной кровавой разборки, втягивая в конфликт новые лица.

Оглушающее заклинание Джинни попало точно в лоб сеньору Буэндиа. Хосе Аркадио пошатнулся и рухнул, напоровшись по дороге на острый угол деревянного стола, продырявливая им висок. Затем Канцлер упал на потёртый и ненавидимый им при жизни ковёр, пачкая его тёмными разводами крови, и испустил дух.

— Ну Джине-е-евра! — в отчаянии возопил Тёмный Лорд. И схватился за голову. У них был шанс выяснить, что здесь на самом деле произошло. Но они его бездарно потратили.

— Эй, эй, очнись! — чуть не плача, Джинни наклонилась над телом Хосе Аркадио и легко побила его по щекам. Она не хотела ни подводить Тёмного Лорда, ни напрасной смерти невинному человеку. Но мертвец остался глух к её отчаянию.

— Поздно, он не очнётся, — отрывисто бросил Волдеморт и схватил Джинни за руку. — Идём!

Двинувшись к открытому окну и намереваясь дать отсюда дёру прямо по воздуху с помощью левитации — потому что, как любое уважающее себя магическое правительство, Тайная канцелярия Аргентины была окружена антитрансгрессионными чарами, — Волдеморт поставил упирающуюся Джинни на подоконник и мысленно спросил себя, почему до сих пор её не убил. И сам себе ответил: из-за идеального баланса между восхищением и отрезвляющей язвительностью, из-за умения быстро соображать и из-за великолепной задницы, конечно же. Вздохнул, наложил дезиллюминационное заклинание, перехватил ведьму поудобнее за талию и взлетел.

Когда Поттер продолжил скитаться на протяжении всего девяносто восьмого, а затем и девяносто девятого, просто бросив подружку в Хогвартсе, Волдеморт решил действовать. Легко и приятно для Тёмного Лорда казалось подобраться к противоборствующей семейке и заручиться их поддержкой в грядущем сражении через Джиневру Уизли. Джинни, как ласково он всё чаще и чаще называл её теперь. К тому моменту он уже разжился у Люциуса ценной информацией о проделках своей молодой копии в Хогвартсе, постарался вспомнить, как предпочитал действовать в юности, чтобы очаровывать престарелых глупцов, наивных юнцов и впечатлительных девиц. И озаботился встречей.

Однажды в лесу, где Джинни заплутала после особенно зловредной отработки, назначенной Снейпом, сгустился туман. Джиневру на мгновение пронзил безотчётный страх. И только лишь безумная храбрость, обострившаяся за два года обитания в замке, подконтрольном Пожирателям смерти, заставила её смело шагнуть вперёд.

«Ну что ж. Вот мы и встретились, Джиневра», — сказал Тёмный Лорд, словно лицедей, появляясь из тумана. А стоит сказать, эффектные появления были его фишкой. Он их тренировал не один десяток лет.

«Том?» — неверяще спросила Джинни, вглядываясь в его слабо выступающее в тумане лицо.

«Ну нет, давай обойдёмся без панибратства», — возмутился Волдеморт, со злостью развеивая волшебную иллюзию красавца-мужчины, которую предусмотрительно наложил перед встречей. Нет, со своим старым именем он был не готов мириться ни за какие приятные или полезные бонусы. После возрождения такое вопиющее неуважение к нему проявил только Дамблдор, да и того Волдеморт сумел отправить на тот свет.

Джинни завопила и кинулась наутёк.

— Мой Лорд, сувениры! — отчаянно прокричала Джинни, когда они уже почти перелетели всю площадь Мая. Видя, что Волдеморт не собирается останавливаться, она добавила громко, чтобы он расслышал из-за свистящего в ушах ветра: — Маме!

При слове «мама» Волдеморт недовольно скривился, но всё-таки стал снижаться, и через какое-то время они вновь стояли посреди Цветного квартала.

— По-твоему, это смешно? Убить человека, а потом идти покупать сувениры? — набросился он на Джинни, теряя всякое терпение.

— Нет, мой Лорд, — глухим голосом ответила она, виновато опуская голову, — но мама, она уже почти прос…

У Джинни к горлу подступили слёзы, когда она вспомнила вдруг о маме, которую не видела уже пару лет. Конечно, когда её семья узнала, с кем она связалась, то тут же вычеркнула её из своей жизни, словно она была прокажённой. Это для Джинни было ужасно обидно, ведь её ещё даже на свете не было, когда родители определили для себя, что с Тёмным Лордом им надо непременно бороться. И Джиневра ужасно скучала по родным.

В следующий раз он поджидал её в пустой библиотеке. Кэрроу пришлось немного постараться, обеспечивая им «случайную» и приватную встречу.

«Постой, Джинни! — сказал он, отрезая ей путь к двери. — Я был не прав, там, в прошлом, но теперь всё будет по-другому. Верь мне!»

Эта магическая фраза, сгубившая не одну доверчивую мягкосердечную глупышку, подействовала и на Джинни. Не сразу, конечно. Волдеморт приходил ещё не раз и не два. Но всё-таки в итоге общий язык они нашли. Он дал слово, что и пальцем не тронет её семью, она пообещала, что закончит бунтовать и не будет подвергать себя опасности. На том и порешили.

Стоит заметить, что Волдеморт ощущал за собой силу, власть и правоту. Он давно уже перестал пользоваться «пряниками», предпочитая их старому доброму «кнуту».

Но с Джиневрой Уизли ему пришлось вспомнить и то, каково быть обаятельным и притягательным; манить за собой, как поводырь; побуждать отказаться от всего — от самое себя, — чтобы служить его, Волдеморта, целям. Мысленно он сравнивал Джинни Уизли с норовистой лошадью: покорная нежной и опытной руке, она была готова сбросить седока в любой момент, почувствовав слишком сильное давление или услышав чрезмерно грубый окрик.

Страстная натура Джинни нашла отклик в оскудевшей душе Волдеморта. И со временем он начал думать, что и без остальных представителей семейства Уизли Джиневра стоила затраченных усилий. В бою она заменяла собой пятерых, а то и десятерых человек. А в его постели ей и вовсе не было равных.

А что нужно уважающему себя Тёмному властелину для счастья? Хорошая драчка да регулярный секс. Ну и власть над миром, само собой. Но над последним Тёмный Лорд усиленно и много работал последние пару лет и неплохо в этом продвинулся. У него не было горячности Гриндевальда, у него было бессмертие и железное терпение — он верил, что у него всё получится.

— …почти простила меня! — Джиневра всхлипнула.

— Не реви! — Волдеморт поморщился.

Джинни не оставляла попыток помириться с матерью, а через неё, она была уверена, и со всеми остальными близкими. Волдеморт её стремление активно поддерживал, потому что тоже не терял надежды, что его план в итоге исполнится, как он и хотел, то есть Уизли станут частью его непобедимой армии. Частью высшей расы, которой покорится всё население Земли. По мнению Волдеморта перспектива звучала более чем привлекательно, и он не видел ни единой причины, почему бы Уизли однажды не передумать бороться с ним. По крайней мере, письма и посылки от Джинни родным теперь хотя бы оставались у адресата, а не возвращались с совой назад.

Поэтому сувениры они, конечно же, отправились покупать. Большой расписанный калибас и пачку мате — для папы, цветастую шаль с испанскими мотивами — для мамы, бронзовую чернильницу — для Перси… На футболках с цветным принтом для племянников у Волдеморта совсем закружилась голова от жары. И он страдальчески привалился к ближайшему столбу навеса магазина волшебных тварей, откуда его получасом спустя забрала Джинни, нагруженная пакетами, как верблюд. Единственная мысль, утешающая его при взгляде на эти бесчисленные свёртки, заключалась в том, что Уизли, судя по всему, плодились, как кролики, и когда-нибудь у него будет много-много рыжих боевых магов.

— …По всему следует, что во всём виноват Волдеморт!..

— Что! Да как они смеют! — раздался вскрик, а за ним — звук разбитого брошенным пультом и осыпавшегося осколками кинескопа. Это был уже второй разбитый за сегодня телевизор в этом номере.

В новостной сводке выступала магическая аргентинская оппозиция в лице толстоватого невысокого мага в очках, напоминающего Волдеморту одновременно Поттера и Петтигрю, что не добавляло ему обаяния. А плюс к тому, что этот маг все злодеяния немедленно и, не колеблясь, приписал Тёмному Лорду, хоть и не мог быть так стопроцентно уверен в его вине, как утверждалось, заставило Волдеморта воспылать к оппозиции искренней нелюбовью.

— Эту кашу теперь так быстро не расхлебать. Как думаешь, сколько денег им предложить? — задумчиво протянул Волдеморт, продолжая пялиться в разбитый экран, с сожалением опуская руку, ещё мгновение назад обнимающую Джинни, вскочившую с места, за плечи.

— Эти прохиндеи будут требовать контроль над Фолклендскими островами⁽¹⁾, не меньше, попомните мое слово, мой Лорд!

— Ты полагаешь, что я сам не думал об этом? Но мы же не можем на это пойти?.. В конце концов тут наша Лунная обсерватория и… — Тёмный Лорд замолчал, опять мысленно возвращаясь к подсчитыванию вариантов.

Джинни встала и нервно заходила взад-вперёд по номеру.

— Нельзя отдавать им ни пяди нашей земли, мой Лорд! Перетопчутся!

Она так искренне неистово всплеснула руками, что на Тёмного Лорда нашло даже какое-то умиление.

— Сядь сюда! — приказал он, хлопая себя по коленям. Джинни посмотрела на Волдеморта, отвлекаясь от своих мыслей о провале, и щеки её взволнованно зарделись. Она нерешительно приблизилась к Тёмному Лорду и аккуратно забралась к нему на колени — не каждый день Волдеморт проявлял такое благодушие. Стоило ценить широкие порывы его куцей души. И Джинни ценила, а как же иначе! Она нежно оплела руками его шею, опаляя его бледную кожу своим горячим дыханием, и прижалась к мужскому телу вздымающейся грудью.

— Как так получилось, мой Лорд, что Снейп проторчал тут полгода и ни до чего не договорился? Что он вам сказал? — в продолжение неоконченной мысли спросила Джинни и немного поёрзала.

— Он сказал… сказал мне Снейп… — бездумно проговорил Тёмный Лорд. От красивых ножек Джинни, так щедро открытых короткими домашними шортами, просто невозможно было оторвать взгляд, и Волдеморт бросил попытки. Мысли о Снейпе стали вдруг какими-то неуместными. Волдеморт сильнее притянул Джиневру к себе, прильнул губами к тёплой и нежной коже на её шее, поднялся выше, аккуратно целуя в выемку за ухом. Джинни хихикнула и попыталась отодвинуться. Но одной рукой Тёмный Лорд лишь притянул её ближе, а другой нырнул за резинку её шорт, дошёл уже до сосредоточия почти всех земных бед, как вдруг вспомнил:

— Он сказал мне, что сеньор Буэндиа не будет говорить с моими шавками, а станет говорить только тогда, когда я лично явлюсь перед его очи. Ты и сама понимаешь, что такое предложение просто невозможно было проигнорировать!

Если уж быть точным, то сеньор Буэндиа сказал лишь: «Наше дальнейшее общение, сеньор Снейп, просто бессмысленно. Ни с кем, кроме лично Тёмного Лорда, я больше говорить не намерен». А ведь даже самой невинной фразе можно придать нужный контекст.

От резко вспыхнувшей злости учить уму-разуму Джинни в части ношения маггловской одежды вдруг расхотелось, и Тёмный Лорд достаточно бесцеремонно спихнул её с колен. Обиженно засопев, она тем не менее встала и, вновь пройдясь туда-сюда вдоль стены, задумчиво произнесла:

— Кажется, Снейп что-то напутал при разговоре с Канцлером или сделал неверные выводы.

— Что-то напутал?.. Ты так это называешь? И ещё меня считают бессердечным и циничным!

— Да. И, кажется, это уже не впервые, верно, мой Лорд? — Смутная тревога вползла в комнату вместе с прохладным ночным бризом. — Может быть, он не подходит для этой работы?..

— Нет, думаю, дело тут совсем в другом… Нам с Северусом предстоит теперь длинный и серьёзный разговор… — зловеще протянул Волдеморт.

Раздался вежливый стук в оконную раму, а затем в номер влетела сова.

— А, это ты! — Джиневра посмотрела на сову, как на давнего недруга, моментально узнав её. В сове даже было что-то отдалённо напоминающее её хозяйку: злые цепкие глаза, тёмные, почти чёрные перья, горделивая посадка головы. Впрочем, сова ответила ей взаимностью и отвязать письмо от своей лапки не дала, а Джинни пришлось с проворством уклоняться от её острого клюва.

— Мадам Лестрейндж снова шлёт открытки, — с плохо скрываемой ревностью и сарказмом в голосе сказала Джинни.

— Донесения, — спокойно поправил её Волдеморт. — И я и сам вижу.

Что же касается его постели... В смысле, чтобы заиметь в свои Пожирательские ряды такого ценного сторонника, как Джиневра Уизли, Волдеморту пришлось проявить изрядную долю изобретательности. Метку Джинни получила уже после того, как он решил, что делать с Беллатрикс Лестрейндж, настолько страстно обожавшей его, что это невероятно грело самолюбие и заставляло не прогонять её от себя, даже несмотря на потерю молодости и красоты после неполных тринадцати лет Азкабана. Даром что это было в его славу и честь!

Но даже то слабое чувство благодарности, которое теплилось в чёрством сердце Волдеморта, быстро угасло: в конце концов он много и усердно работал все прожитые годы, и его было за что обожать — так он думал про себя. Угасло под натиском новых впечатлений и влечений. Но и совсем обижать Беллу было нельзя. У неё были нужный ему боевой опыт, какие-никакие родственные связи, которые в случае чего осложнили бы ему жизнь, а также немалые финансовые средства, достаточно сильно поддерживающие их общее дело на плаву.

И когда появилась необходимость начать переговоры с мировыми правительствами, то он с лёгкостью определил кандидатов.

Белла, усланная в рабочую командировку вместе с Лестрейнджами, отправляла открытки, то есть писала донесения по мере того, как они продвигались дальше на восток. В последний раз прислала колдографию из Парижа и из Праги. С подписью: «Скоро это всё будет у ваших ног, мой Лорд», что, должно быть, оправдывало бы её колдографию в донесениях. Что ж, Волдеморт мог простить ей эту маленькую слабость.

В Париже на Беллатрикс было длинное вечернее платье и газовая накидка поверх, не скрывающая изящных изгибов; на колдофото из Праги она светила просто неприлично низким декольте. Волдеморт хотел сначала кинуть колдографии в камин, но потом задумался и колдофото из Праги припрятал в ящик стола. Уж больно красивый на нём был пейзаж.

— А Нотт там ничего не пишет? — с интересом спросила Джинни, заглядывая Волдеморту через плечо.

— А ну, не мешай, кыш! — Ему пришлось чуть ли не надавать по рукам резвой девице, которая уже собралась было выхватить очередные колдофото у него из рук. На снимках и правда можно было заметить Теодора Нотта, скучавшего в сторонке и совсем затерявшегося на фоне великолепной Беллы.

— Да я же одним глазком только! — обиженно засопела Джинни, усаживаясь рядом и слегка поглядывая на конверт в руках Волдеморта.

Теодор Нотт стал отдельной головной болью Волдеморта. Ещё в первый раз, как увидел его, Тёмный Лорд погрузился в тяжёлые размышления. Он спрашивал себя, чем на самом деле закончились те приятные мгновения, которые подарила ему Элоиза Нотт далёкие девятнадцать лет назад. Потому что его юный последователь выглядел ровно так, как выглядел сам Волдеморт в его годы. Та же прямая аристократическая осанка, та же волнистая копна смоляных волос, то же худощавое телосложение. Фу, смотреть противно!

Нет, думал про себя Волдеморт, никак нельзя допустить, чтобы этакая угроза нависла над его едва начинающимся романом, когда Джинни наконец покинула бы стены Хогвартса. Не то чтобы Волдеморт в себе сомневался, а всё-таки факторы риска он любил минимизировать. И тогда в его голове созрел гениальный в своей коварности план, в котором с помощью одного камня он намеревался убить сразу трёх, четырёх, а то и пять птичек⁽²⁾.

"Дорогая Белла, — сказал он тогда. — Только на тебя надежда всей магической Англии. Только тебе могу я поручить столь ответственное задание".

Конечно, не в таких выражениях: там было меньше про надежду и больше хамских приказных ноток, иначе она бы почувствовала, что Волдеморт перед ней в чём-то там виноват. А в чём он был виноват, в конце концов? Видели глазки, кого в хозяева выбирали...

Все письма Белла писала с едва сдерживаемой печалью. Но Тёмный Лорд приписывал её тоске по дому, спал спокойно, и совесть его не мучила. Ведь чем-чем, а совестью Тёмный Лорд точно был не обременён.

В ответ он ей писал, что родина и он лично никогда не забудет её преданности и верности, и награда её будет безмерна. В общем, всё то, что обычно пишут Тёмные властелины своим последовательницам, к которым утратили интерес, но не желали втягиваться в долгие выяснения отношений.

В Берлине посольство ожидаемо приняли хорошо, в Москве — не пустили на порог. Теперь Белла писала на пути в Монголию, но Тёмный Лорд был не уверен, что она не решит её объехать по дуге. Потому как даже если весь мир захватят маги, то Монголия… Ну что может случиться с Монголией? Подкрепления от неё с гулькин нос, а бескрайняя степь даже и не заметит, если весь мир сгорит в огне.

Вот разве что тулупы и баранина… Какой-никакой, а ресурс. Да и куда спешить, пусть Беллатрикс поездит, развеется… Ей полезно. Волдеморт достал перо и чернильницу и принялся строчить указания о внимательном отношении к каждой отдельно взятой стране.

В конце концов он не хотел, чтобы Джиневра и Беллатрикс попытались выяснить отношения и вовсе без него — Волдеморт подозревал, что эти двое могли бы до такого дойти, и кто бы из них выиграл, Тёмный Лорд не был стопроцентно уверен. Да и знать не хотел. На носу была война, каждый волшебник на счету.

Да и… жаль ему было Джинни. Молодая ещё. Вот к тому моменту, как Белла вернётся из командировки, их боевой опыт хотя бы чуть-чуть сравняется.

А зрелище будет даже интереснее.

— А всё-таки хороший это танец, — сказала Джинни, рассматривая лунные блики, пляшущие на почти чёрных и невидимых в ночи волнах Атлантического океана за окном, — страстный. Жаль, что я не умею.

— Танго? — спустя время спросил Волдеморт из-за газеты, которую скрупулезно изучал, отвлёкшись наконец и от Снейпа, и от Джинни, и от их такого очевидного сегодня провала.

— Ara.

— Ну так давай потанцуем, я тебя научу, — предложил Волдеморт, откладывая газету и поднимаясь с дивана.

Взмахом волшебной палочки он отодвинул всю мебель к стенам, освобождая им достаточно пространства посреди комнаты. Что ж, Волдеморт, как уже было сказано, просто не мог сердиться на Джинни слишком долго.

— Мой Лорд! Неужели вы умеете?

— Умею, — кратко ответил Волдеморт, пожимая плечами. Страшно подумать, сколько всего к его годам может успеть выучить и попробовать увлечённый человек, не имеющий жены и детей. Он включил патефон с золочёной трубой, примостившийся на трюмо.

— И-и-и! — нечленораздельно провизжала Джинни и спрыгнула с подоконника, на котором сидела. — Мой Лорд, вы самый лучший!

Едва подавив в себе желание кинуться Волдеморту на шею, Джинни вытянулась по стойке смирно посреди комнаты.

— А знаете, что сказал сегодня тот человек, который пытался научить меня танцевать?

От этого раздражающего воспоминания Волдеморт сдавил руку Джинни так сильно, что она ахнула, но тут же опомнился и ослабил хватку.

— М-м-м. И что же? — произнёс он холодно.

— Танго — это танец-секс, вы делаете шаг, а я уступаю, иначе — танца не выйдет.

— Значит, мне определённо понравится танцевать танго с тобой, Джинни, — шепнул он ей на ухо. Стиснул в объятиях и добавил: — Очень понравится.

Волдеморт и Джинни танцевали, всё ближе и ближе прижимаясь телами, её непокорные рыжие пряди волос выбивались из причёски и щекотали ему щёку, Аргентина засыпала, утомлённая дневной круговертью, планета летела вперёд по эллиптической орбите, а человечество стремительно неслось к пропасти.

1) Фолклендские острова (Мальвинские острова) — архипелаг в юго-западной части Атлантического океана. Фактически Фолклендские острова являются британской заморской территорией и важным перевалочным пунктом на пути из Атлантического океана в Тихий, позволяющим контролировать Южную Атлантику. Права Великобритании на острова оспариваются Аргентиной, рассматривающей их как часть провинции Огненная Земля, Антарктида и острова Южной Атлантики.

Вернуться к тексту

2) В английском языке есть идиома «to kill two birds with one stone», дословно она означает «убить двух птиц одним камнем». Соответствует нашему: «два зайца одним выстрелом».

Вернуться к тексту