Где живёт герой... (джен)

Мы вышли из подъезда. Солнышко пригревает, светит, и молоденькие листочки на деревьях и кустах так блестят! На асфальтовой дорожке прыгают девочки — кто в "классики", кто через верёвочку. Я тоже умею прыгать теперь! Раньше не умела, но когда доктор после операции разрешил мне небольшие физические нагрузки, научилась. Сколько всего нельзя делать с больными глазами...

За оврагом зеленеет роща, уже яркая. Хорошо!

Но мы не просто на прогулку идём. Мы — делегация к герою! Мишка с Зойкой прямо маршируют впереди нас с Лёней. И мы торопимся.

На скамейке под яблоней, оставшейся от старых времён, сидит какая-то бабушка и качает колясочку, а в колясочке сидит малышка в чепчике и хнычет.

— Ну-ну, Ирочка, сейчас мама придёт, в магазин пошла! — уговаривает бабушка.

А Ирочка ни в какую. Мы с Зойкой оглянулись было, но мальчишки нас одёрнули, мол, не зевайте, по делу идём! А тут выбегает из-за угла паренёк, такой, как мы — только совсем-совсем белобрысый, даже брови какие-то белые.

— Ай-ай, что ж ты плачешь, Ирочка? — говорит паренёк. И — ну плясать! Уж какие он уморительные коленца выделывал — тут и Ирочка, и бабушка, и мы заулыбались. И остановились все.

— Ох, спасибо, Володенька, — улыбнулась бабушка, утирая глаза, — уж мне бы так не сплясать!

"Володенька" сунул руки в карманы и пожал плечами. По-моему, он был очень славный.

— Бабушка! — вдруг воскликнул кто-то у нас за спиной. — Бабушка, а можно я с ребятами...

Мы оглянулись и увидели того самого паренька из квартиры семьдесят второй, где вроде бы героя нет — а вроде бы и все герои. Он увидел нас и выпалил так смешно:

— Ребята, можно и мне с вами?

— А меня возьмёте? — спросил Володя.

— Куда это вы собрались такой делегацией? — улыбнулась бабушка, покачивая коляску с Ирочкой, которая вдруг ужасно заинтересовалась завязками на своих ботинках.

— А мы и есть делегация! — заявили мы хором. И давай рассказывать наперебой; а Ирочка оставила ботинки, смотрит серьёзно, будто понимает, про что мы тут говорим, слушает внимательно и даже губами шевелит. Не успели разъяснить и половины, как заулыбалась Ирочка, засмеялась — и ручки тянет к кому-то. Глядь — стоит тётенька с большой авоськой.

— Ой, Валентина Ивановна! — воскликнула она, обращаясь, видно, к бабушке. — К вам ребятишки так и слетаются!

— Это они не знают, что я уколы могу ставить! Да, Витенька? — сказала бабушка, глянув на своего внука; но вид у неё был такой добрый, что я уколов не испугалась бы. Точно, ведь Витя говорил, что его бабушка работала медсестрой...

— Ты иди, Клавдия, сумки-то поставь. А мы с Ирочкой ещё погуляем.

— Вы — просто наш ангел-хранитель, Валентина Ивановна! — воскликнула Клавдия и ушла.

— Это её муж хотел героем стать, — важно заявил Витя.

— Что значит — хотел? — покачала головой бабушка. — У него профессия геройская, опасная, он и сейчас герой, да только... думаю, не поедет он на этот свой Крайний Север. Тут Клавдия, Ирочка — да, Ирочка? — и мать вон больная совсем... последнее здоровье в войну истратила, сына подняла, другого похоронила, — вздохнула бабушка. — Ну ничего, может, он её сюда привезёт, вылечит... пыль-то заводская как в лёгкие забьётся... — она махнула рукой, — ну бегите-бегите, ваше дело молодое.

И вот мы уже вшестером поднимаемся по лестнице, тянемся к звонку...

На этот раз дверь открыл нам дяденька, не очень высокий, но весь такой крепкий и плечистый — сразу видно, физкультурник. У ног его тёрся толстый рыжий кот, косил хитрыми жёлтыми глазами.

— Здрасьте, ребята! Вы к Мите? Заходите, — и посторонился. — Он сейчас придёт. О, это ты, Вовка! Как дела, добрая душа?

— Хорошо! — отрапортовал белоголовый Вовка. — А вообще мы не к Мите... — начал он, — то есть, может, и к Мите... только...

— Только мы героя ищем, — выступила вперёд Зойка и уже в третий раз рассказала, что в их квартире кто-то кого-то спас.

— А! — кивнул дяденька. — Ясно! Это вы почти к Мите, то есть к Митиному старшему брату, к Ивану, — сказал он серьёзно, а потом улыбнулся: — и к Дозору.

— А где же они?

— Вот придёт Митя...

— Вася, — послышался чей-то голос с кухни, — это кто там пришёл?

— Это к Архиповым, тёть Вера! — отозвался Вася.

Забавно, что кто-то называл такого большого дяденьку просто Васей. Но, наверно, он и впрямь был не такой уж старый.

Дверь за нашей спиной открылась, пропуская худенького вихрастого мальчишку.

— Ну, Митька, принимай делегацию! — поприветствовал его Вася. — Рассказывай про своих, — и скрылся за ближайшей дверью, захлопнув её перед самым носом у кота. Кот медленно отвернулся, будто вовсе и не думал пробраться к соседу, а так, мимо проходил.

— Вот и остался мне только кот, — вздохнул Митя, с пыхтением поднимая толстого котяру, — я вам сейчас расскажу! Пойдёмте к нам!

Он открыл нам дверь светлой и чистой комнаты. Мебели было немного; я сразу заприметила на подоконнике кактус и голубую фиалку с бархатными лепестками.

— Вот, смотрите, — мальчишка подставил к шкафу табурет и снял с полки фотографию в рамочке. На фотографии был снят очень похожий на него худенький паренёк в военной форме. Он серьёзно смотрел в камеру, будто ждал, что оттуда сейчас вылетит птичка. Рядом с ним сидела большая овчарка и смотрела тоже очень серьёзно.

— Это мой брат Ва... Иван. И мой пёс — Дозор! — гордо заявил Митя.

Мы смотрели на фотографию, теснясь и сталкиваясь лбами.

— И кого же он спас?

— Всех, — отвечал Митя. — Мой брат служит на границе, на Дальнем Востоке. Он был ранен, его восемь докторов лечили, вот! Брат с Дозором задержали шпиона. Дозор тоже был ранен, и он с перебитой лапой к нашим добежал, чтоб они за братом моим пришли, вот! И письмо его тут... — чуть тише произнёс Митя. — Только мама не велела всем показывать. А вы откуда? Из какого кружка? Из какой школы?

Тут-то и выяснилось, что мы из одной школы, а весь кружок, в каком мы состоим, — кружок соседский.

А Митя стал рассказывать про своего Дозора. Видно, очень он его любит. Нам всем тоже собаку завести захотелось.

Хотя кот тоже ничего. Он нас обнюхал, обошёл всех и в конце концов стал тереться о вовкины ноги и мурчать, как заводной. Вовка его погладил, и кот сузил глазищи от удовольствия.

— Да ну! Кот лентяй, даже мышей не ловит! — махнул рукой Митя. — А вот Дозор... знаете, я его нашёл совсем-совсем маленьким щенком, и непонятно было, какой он породы. В канаве лежал, весь мокрый и замёрзший.

— Это ж какой гад его выкинул? — возмутился Вовка.

— Вот не знаю. Папа давал объявление в газету, мол, найден щенок по такому-то адресу, да никто не откликнулся. Папа сердился поначалу, не хотел щенка. Да и мама... Зато теперь так рады! Наш Дозор Ваню спас!

Мы снова посмотрели на фотографию, а Митя погладил изображение собаки и сказал, прямо как родители говорят про своих взрослых детей:

— А был такой маленький, такой слабенький... всего боялся, скулил, прятался в галоши... а потом в кровать ко мне лез, щекотался... — Митя ласково так усмехнулся, — а потом вырос. Мы его водили на выучку, в кинологический кружок. Такой умный пёс! Газеты папе из киоска приносил!

— Прямо из киоска? — заинтересовался Лёнька.

— Да! Всё-всё понимал, как человек! Даже лучше.

— Геройский пёс, — сказал Вовка.

— А то ж!

— Как же он на границу попал, Дозор твой? — спросил Мишка.

— Брат в отпуск приехал. Просил: подари Дозора... вместе будем границу охранять.

И тут я подумала, что Мите, наверно, очень жалко было расставаться с Дозором. Я бы, наверно, не смогла! Но ведь пёс его брата спас! Вот если бы Колька на своём Севере...

...Мы вдоволь нарассматривались фотографию героя-пограничника и его храброго пса, и сговорились с Митькой непременно прийти к ним, когда Иван снова приедет домой в отпуск. Его должны были отпустить для поправки здоровья. Шутка ли — восемь докторов человека лечили!

Мы высыпали все вместе — Митя тоже увязался за нами, — из квартиры семьдесят второй и снова вышли на наш двор. И тёплый день показался каким-то особенно радостным, весна — особенно красивой и хорошей. У нас всех было такое хорошее-хорошее настроение, светлое, бодрое, и хотелось непременно сделать что-то такое доброе и славное.

— Такое настроение... — сказала я Вовке потихоньку, — вот взяла бы и весь свет обняла! У тебя такое бывает? — спросила я, отчего-то зная, что он поймёт.

— Ещё как бывает! — весело кивнул он.

Удивительный человек Вовка. Добрая душа! Мы потом с ним лучше познакомились. Ему ничего не стоит подойти к плачущему малышу и сплясать для его развлечения, и никто дразнить за это Вовку не посмеет. Хотя он никогда не грубит и не дерётся. Или нет, говорят, один раз подрался. С каким-то Андрюшей, который кошек пинал. Ну уж тут как не подерёшься!

— А ты кем будешь? — говорю Вовке. — Я вот хочу биологом стать, как Мичурин. Зойка учительницей собирается быть, Лёнька — шахматистом, а Мишка — водителем.

— А я... мне наша Елена Васильевна говорит — надо в театральное, я так изображаю хорошо! А что, в спектакле в школе играть здорово. Но я думаю... буду доктором, как папа. Буду детей лечить и веселить. Это я умею! Веселить, в смысле. Ну, а лечить научусь.

— Здорово! Как моя бабушка, — вставил Витя. — Только она медсестра была. Когда была война, бабушка работала в больнице, в эвакуации тогда все жили, далеко. И вот как-то привезли им детей из Ленинграда. Бабушка им капельницы ставила, уколы всякие... и сказки рассказывала. Трудно, говорит, их подбодрить было...

Тут мы притихли. Нам с Колькой мама нередко напоминает про Ленинград, особенно когда мы от каши носы воротим. Овсяная каша, да и манная — ужасно невкусные! Но как почитаешь книжку про Ленинград...

— Эй, делегация, чего носы повесили? — а это идёт Вася, сосед Мити.

— Мы не повесили!

— Мы так!

— Мы думаем!

— Это дело хорошее, — улыбнулся Вася.

— Вася, Вася, а ты на стадион? Можно с тобой? — спросил Митя.

Ответить Вася не успел, поскольку стоило ему открыть рот — как по двору разнёсся звонкий девчоночий голосок:

— Ой, мама! Тётя Тома! Это наш герой!

Вася огляделся, будто собирался дать дёру, но мы обступили его плотной толпой, деваться было некуда.