Большая ошибка Шерлока Холмса (джен)

Сегодня Джон вернулся в Лондон. После двух… нет, уже почти трёх лет отсутствия он снова шагал по какой-то там стрит по направлению к зданию Правительства.

Когда-то он сказал бы «магловского Правительства», но эти оговорки остались далеко в прошлом. Правительство в Британии было только одно. Возглавлял его премьер-министр. Ещё была королева. Он легко запомнил, тем более что все эти понятия и аксиомы уже были накрепко вбиты в его голову учителями в начальной школе и любившим читать и комментировать вслух газеты дядюшкой. Все эти мелочи вроде того, что деньги называются фунтами и пенсами и что для связи с другим человеком нужно «позвонить». Если честно, приятно было к этому вернуться.

До Правительства Джон не дошёл — он к нему и не собирался, вместо этого свернул за пару кварталов, миновал дом с уродливой великаноподобной женщиной на крыше, ещё дважды свернул и позвонил в дверь.

Автоматический звонок сработал, замок пикнул и открылся.

На четвёртом этаже работала миссис Томпсон, Элла, как она просила её называть, — доктор психологических наук. Он предпочёл бы обращаться к ней «доктор Томпсон», но не спорил.

Вообще-то Джон не слишком хотел посещать психолога. И не только потому что боялся оговориться (с оговорками давно покончено!), но и потому что сама мысль об обсуждении проблем и страхов с посторонним человеком казалась ему противоестественной.

Но это было настояние командира, можно сказать, последний приказ, и Джон собирался исполнить его в точности. Не то чтобы у него было так много дел, чтобы он жалел двух часов в неделю на эту болтовню.

Сегодня они говорили о доверии.

— Вы сообщили друзьям, что вернулись в Англию? —уточнила Элла мягко. Она всегда говорила мягко и немного раздражающе, но была куда лучше своей коллеги, Анны, которая жить не могла без розового цвета и завесила всю стену кабинета тарелочками с котятами.

— У меня их нет, — равнодушно пожал плечами Джон. Как раз это его не тревожило. Элла может думать о чём угодно, но Джону было неплохо в одиночестве. Не хорошо, возможно, но весьма неплохо.

— А как же брат?

— Он в курсе, — пожал плечами Джон. — Обрадовался. Телефон отдал, — он продемонстрировал потрёпанный смартфон со слащавой надписью «Дидди от Клары».

— Вы не желаете с ним общаться?

— Мне на него плевать, — честно сказал Джон. — И он похож на лысую свинью, когда напивается.

— Лысую? — переспросила Элла. Джон хмыкнул:

— Да, знаете, раньше я думал, что он похож на свинью в парике, но теперь… определенно лысая.

— Как насчёт друзей из университета или из школы? Может, хотите с ними увидеться?

На взгляд Джона, они просто теряли время.

— Мне вообще-то неплохо. Я жив, я в Лондоне, у меня есть квартира и пенсия.

— Вас мучают кошмары. И боль в ноге. Вы получили травму, Джон, и приходите ко мне, чтобы преодолеть её, вылечить. Я хочу вам помочь, но, — Элла вздохнула, — я не могу сделать всё за вас. Вам нужно самому вернуться к нормальной жизни, понимаете? Вот вам задание. Повидайтесь с любым из школьных приятелей. Просто поговорите о том, как дела — ничего больше.

Джон обдумывал это задание, лёжа дома и старательно оттягивая момент засыпания. Насчёт кошмаров Элла не соврала — они действительно его мучили, правда, куда дольше, чем она подозревала. Наверное, всю жизнь. Афганистан просто добавил новые сюжеты.

«Просто поговорите, ничего больше», — проворчал он недовольно, переворачиваясь на бок. Это будет забавный разговор. «Привет, Рон, я знаю, что пропал на двенадцать лет, но, может, выпьем чаю?» А может, ещё лучше: «Как дела, Гермиона? Нет, я не пропал без вести и жив». Дерьмовая идея. Они не виделись с июля девяносто восьмого — он даже не был уверен в том, как они теперь выглядят и чем занимаются.

Возможно, Элла и права. Того, от чего он сбежал, уже давно нет, так что можно просто написать им обоим, встретиться, посидеть, вспоминая школу. Может, у них уже и дети есть? Было бы здорово их увидеть.

Он знал, что они будут уговаривать его вернуться, но он не обязан это делать, в самом деле. Просто встреча старых друзей, а потом каждый снова вернётся к своей жизни. Он устроится в поликлинику или будет замещающим терапевтом. Возможно, даже и не в Лондоне. Его собственные средства постепенно подходили к концу: большая часть состояния ушла на то, чтобы создать Джона Х. Ватсона и оплатить обучение в медицинском университете. Конечно, был еще сейф Сириуса, но его он трогать не хотел бы.

Он так и не уснул, а утром решительно написал две почти одинаковые записки и задумался об отправке. Едва ли дом Рона и Гермионы (если они и правда поженились, как собирались) или два их разных дома (если они поняли, что не созданы друг для друга) находятся там, куда доставляют почту.

Он открыл ящик стола и достал небольшой мешочек, который почти никогда не открывал. Пошарил в нём. Мягкая ткань отцовской мантии обволокла руку, но он не поддался искушению её достать. Пальцы нащупали рукоять палочки. Она обожгла: сердилась за многолетнее пренебрежение. Тем не менее, стоило ему достать палочку, как она выплюнула в воздух сноп золотистых искр.

В ванной он потратил двадцать минут, кривляясь перед маленьким зеркалом, которое использовал для бритья, но всё-таки убрал все следы маскировки и, немного поколебавшись, нарисовал на лбу шрам — он удалил его в клинике пластической хирургии через год после окончания войны.

Подсознательно он боялся, что на Косой аллее в него станут тыкать пальцами, но в реальности всем было плевать. Он не настолько выделялся, чтобы его узнавали. Тем более без очков и с приглаженными волосами.

Только мальчишка в почтовом отделении подозрительно косился на него, пока Джон привязывал письма к лапкам сов, да мистер Фортескью, подавая мороженое, прищурился.

Мороженое было отменным. Джон умял две порции, прежде чем услышал за спиной два отчётливых хлопка и тихое: «Мерлинова борода!»

Он подавился мороженым и закашлялся — как же это комично звучало! Серьёзно, он ведь сам так никогда не говорил, правда?

— Глазам не верю… — он обернулся и увидел женщину, в которой только с большим трудом опознал однокурсницу и бывшую лучшую подругу Гермиону Грейнджер. Она выглядела как банковский работник, только вместо делового костюма на ней была мантия. Волосы зачёсаны назад, в тугой пучок. На ногах — туфли-лодочки. Как-то подсознательно Джон отметил стройные щиколотки, но быстро постарался их забыть. Это просто встреча старых друзей — ничего больше.

Рядом с Гермионой стоял рыжий здоровяк.

— Гарри, — пробормотал он и стал ненадолго очень похож на долговязого подростка Рона Уизли.

— Ну… Типа… Привет, — неуверенно сказал Джон и тут же был обнят с двух сторон и едва не задушен.

После восклицаний, приветствий и объятий они все наконец-то уселись за стол, и Рон выдохнул:

— Серьёзно, приятель, мы думали, ты уже не вернёшься!

— Это было отвратительно — так с нами поступить, Гарри Джеймс Поттер! — на восклицание Гермионы начали оглядываться зеваки, но Джон от них только отмахнулся. Он не то чтобы прятался или скрывался. А в нормальном мире его все равно никто не найдёт — так что пусть смотрят.

— Ну, я вроде как предупредил, — напомнил он.

— Ни записок, ни сообщений — ты просто пропал! Двенадцать лет, Гарри! — Гермиона начала нервно заламывать руки, а потом махнула официанту и заказала кофе с коньяком.

— Да, я знаю, — ответил он. Не так уж и нужно было ему объяснять, что он поступил по-свински. Но ему правда надо было исчезнуть. — Я собирался написать, как немного обустроюсь. И потом, когда Дадли помог с документами. И когда поступил в медицинский. И ещё… — он вздохнул. — Но для этого надо было прийти сюда. Снова стать…

— Собой? Ты — Гарри Поттер, что плохого в том, чтобы быть им? — спросил Рон.

— Я уже давно не Гарри Поттер, — отрезал Джон.

— Но ты вернулся, — проговорила Гермиона и коснулась его руки. — Пусть только сейчас, но ты снова с нами.

— Нет-нет-нет, — тут же пошёл он на попятный. — Я просто решил поболтать с вами о том о сём. Никаких возвращений.

— Хочешь сказать, ты посидишь тут, а потом опять исчезнешь? — рыкнул Рон. — Слушай. Мы все кого-то потеряли на войне. И нам всем досталось. Но мы живём, нормальной жизнью, вместе.

Тут Джон обратил внимание на то, что они сидят очень близко друг к другу, а потом его взгляд упал на обручальные кольца. Он выдал что-то вроде поздравления.

— Возвращайся, — ласково сказала Гермиона. — Ты нам нужен.

— Вот, — поднял палец Джон, — именно поэтому я и не вернусь. Я не хочу быть нужным как… Гарри Поттер. И потом, у меня пациенты. Им я тоже нужен, — это была маленькая ложь, на самом деле. Пока у него не было пациентов, но это ненадолго.

Они посидели ещё минут двадцать — обменивались скучными новостями, Гермиона говорила о своей работе, а после Джон взял трость, с которой не расставался с возвращения в Афганистан, встал, расплатился и собрался на выход. Домашнее задание Эллы выполнено на «отлично», так что можно было уходить, но Гермиона его задержала и сказала:

— Одно одолжение. Мелочь.

— Что? — он обернулся.

— Через три дня — второе мая, — «Нет, нет и ещё раз нет!» — подумал он решительно.

— Нет.

— Просто приди. Никаких речей, ничего такого — просто побудь там с нами.

— Это важно для нас, дружище, — поддержал её Рон. — И, думаю, им было бы приятно.

— А, чёрт с вами, — буркнул Джон. Как туда добраться?

— От Хогсмида поедут кареты. Ты правда придёшь?

Джон раздражённо клацнул тростью по плитке и сказал:

— Да, приду.

Элла будет довольна, вот уж точно. Не разводя больше болтовни, он аппарировал к себе домой, с наслаждением вернул Джону Ватсону его привычное лицо, спрятал палочку и пообещал, что после второго мая снова заживёт нормальной жизнью.

Этой ночью поспать всё-таки пришлось, но он почти не удивился, когда посреди жуткого воспоминания о ранении в Афганистане вдруг раздался ледяной голос: «Я убью тебя, Гарри Поттер!»