Слепота/Blindness (гет)

Аврор Хилл решил остаться. Он знал, что это глупо — Мальчик-Который-Выжил, каким бы могущественным он ни был, сейчас определенно не имел ни единого шанса остаться в живых.

Следующей целью Пожирателей Смерти станет он сам. Хилл летел над ними в безоблачном небе, его красная мантия казалась серой в темноте, но все равно была слишком хорошо заметна снизу.

Он должен был улететь, как Оливер, бежать обратно в министерство за подкреплением. Но он следовал за Гарри Поттером уже больше года, из смены в смену, и чувствовал себя обязанным этому всегда занятому мальчику, который временами казался таким могущественным и всезнающим, с легкой улыбкой глядя через плечо туда, где они с напарником прятались, охраняя его.

И все же, временами, он был таким уязвимым: спотыкаясь о бордюр или отскакивая от пластиковой маггловской вывески, резко притянутый своей магглорожденной подругой. В последнее время это случалось не так часто, но Хилл помнил каждый раз, когда подросток спотыкался или оступался, потому что это так не вязалось с образом могущественного волшебника, который одним лишь взмахом посоха создал дракона из камня. В его глазах эта уязвимость превратила мальчика в простого человека; Гарри Поттер уже не казался всесильным, а был просто подростком. Впечатление только усилилось от того, как мальчишка улизнул со своей магглорожденной подружкой в лондонский дом, напомнив Хиллу о его детстве. О первой любви, поцелуях украдкой в переулках и озорных улыбках.

Теперь мальчик, за которым он так пристально наблюдал, в одиночку противостоял своим врагам, почти окруженный сотнями бледных инферналов, Темным Лордом и его оставшимися приспешниками.

Темный Лорд, который должен был быть мертв, — стоя рядом с министром, Хилл видел, как нелепая детоподобная версия Волдеморта была поцелована дементором. Этот же волшебник ничем не напоминал уродливого ребенка, он стоял, возвышаясь над остальными, и был так похож на Темного Лорда, терроризировавшего министерство, когда Хилл еще только пошел в Хогвартс. Действительно ли это был он? Или какой-то Пожиратель Смерти просто принял его облик? Это было им вполне по силам.

Темный Лорд подошел к Поттеру и громко выкрикнул какую-то угрозу. Хилл едва расслышал его, а ответ Поттера заглушил шум ветра в ушах.

Хилл подлетел ближе; он сомневался, что несколько футов будут иметь значение, как только состоится неизбежная дуэль. Поттер заговорил снова; его голос казался тихим шепотом. Хилл сжал палочку в руке, крепко держа метлу коленями.

Если бы они только могли продолжать говорить, тянуть время до прибытия отряда авроров из министерства...

Хилл втянул в себя воздух, когда глаза Гарри Поттера заблестели в ночной темноте, их зеленые радужки вспыхнули пронзительным светом, сила сгустилась в воздухе и забилась будто в его собственном сердце, и неожиданно его коснулась пульсирующая чужая энергия, заставив метлу дрогнуть в ответ.

— Почему? Разве недостаточно того, что ты заноза для меня? — громко заговорил бледный волшебник, и Хилл увидел, как инферналы начали поворачиваться и, медленно подкрадываясь ближе, постепенно обступали подростка, не сводя глаз с его фигуры, словно книззлы, преследовавшие мышь. — Или того, что ты убил меня дважды? Или, что люди утверждают, будто ты сильнее меня?

"Дважды? Неужели этот волшебник утверждает, что он — воскресший Темный Лорд? Это невозможно!"

Пожиратели Смерти тоже рассредоточились, некоторые из них с тревогой смотрели на инферналов, находившихся поблизости, даже когда послышались приближающиеся маггловские сирены.

Если инферналы набросятся на магглов, а они, скорее всего, так и поступят, развернется кровавая бойня. Хилл мог попробовать несколько огненных заклинаний, но он сомневался, что сможет справиться со многими из них до того, как Пожиратели Смерти убьют его.

"Только бы министерство поторопилось!"

— Или, может быть, я просто хочу увидеть, как ты умрешь, пусть даже не от моей руки. Я с удовольствием посмотрю, как моя армия разорвет тебя на куски, — продолжал Волдеморт, насмешливо улыбаясь острыми зубами и раздувая ноздри от возбуждения.

Хилл наблюдал, как Поттер закрыл свои горящие глаза. "Неужели мальчик не собирается даже попытаться бороться?"

Волшебники в темных одеждах рассмеялись, инферналы начали подбираться, готовясь нанести удар.

Хилл увидел, как Темный Лорд поднял палочку, указывая на инферналов, глаза мальчика все еще были закрыты, голова откинута назад.

— Поттер! — беспомощно закричал Хилл, пытаясь заставить его хоть что-то сделать. "Он же сможет воссоздать своего дракона? Использовать огонь? Неужели он ничего не знает об инферналах?"

По немому приказу Волдеморта инферналы начали атаковать мальчика; волна мертвой человеческой плоти готова была разодрать, разорвать и поглотить…

Гарри Поттер улыбнулся, его губы едва шевельнулись, произнося какое-то заклинание; руны, вырезанные на посохе в его руках, засияли. Бледные руки с грязными черными когтями потянулись к его телу, зубы клацнули у самой его кожи, и Хилл поднял палочку только для того, чтобы быть внезапно отброшенным высоко в воздух, когда волна тепла хлынула из посоха мальчика, превратившись в огненную фигуру с широко расправленными пернатыми крыльями, царственной шеей, возвышавшуюся над ними, с песней, которую он никак не мог услышать, лишь почувствовал ее, отдававшуюся дрожью в теле.

"Адское пламя; мальчик использовал Адское пламя!" Хилл, как и все авроры, видел его только на тренировках, но этого было достаточно, чтобы распознать незаконное темное заклинание, если он когда-нибудь столкнется с ним... достаточно, чтобы понять, что он никогда не сможет контролировать его.

Инферналы съежились, а затем огненная птица упала на них, и каждый кусок плоти, к которому прикоснулся ее огонь, исчезал, словно воздух, поглощаемый голодом, намного большим, чем их собственный. Она кружила вокруг Поттера, рев ее огня толкал ее все выше и выше, инферналы сгорали с каждым взмахом крыльев, десятками, некоторые полностью, некоторые лишь теряли головы, туловища, руки и ноги, все, к чему прикасалось пламя.…

Птица пролетела сквозь двух волшебников в темных одеждах, и они исчезли так же быстро, как и инферналы; Адское пламя не знало ни врагов, ни друзей, поглощая одинаково слабых и сильных. Бледный волшебник, так похожий на казненного Темного Лорда, сумел на мгновение сдержать его, отвернувшись в сторону и произнеся какое-то заклинание, от которого у него загорелись уши.

К удивлению Хилла, огненная птица отступилась от волшебника, повернувшись в поисках более легкой цели, все еще клубящейся вокруг Поттера; дико кружась и становясь все больше и больше, птица неслась с открытым клювом, оперенное пламя текло огнем, испуская жар.

Еще один Пожиратель Смерти увернулся от пламени и прыгнул на Поттера сквозь кольца огня, но прежде чем Хилл успел подумать о том, чтобы выкрикнуть еще одно предупреждение, волшебник упал на землю лицом вниз.

"Мертв? Как?"

Хилл внезапно заметил, что блестящие глаза Поттера открыты. Мальчик оставил распростертое тело перед собой, чтобы посмотреть туда, где находился предводитель инферналов.

Адское пламя обвилось вокруг его тела, словно щит, распростертые крылья огненной птицы взметнулись вверх, когда инферналы приблизились по приказу своего создателя. Хилл никогда не слышал об огненном заклинании, используемом таким образом, он даже не знал, что такое возможно.

Темный волшебник что-то крикнул, поднял палочку и снова отшвырнул Адское пламя в сторону, попутно убив одного из оставшихся Пожирателей Смерти. Гарри Поттер лишь наблюдал за ним; изумрудное сияние становилось все ярче, его посох излучал такой сильный свет, что Хилл не мог смотреть прямо на него даже сквозь вихри пламени.

Поттер все еще не двигался, когда Темный Лорд приблизился к нему, и Хилл не заметил ни произнесенного заклинания, ни потока света, когда деревянная палочка темного волшебника превратилась в обмякшую струну, которая затем была отброшена с сердитым криком, после чего чистый сгусток силы вырвался из волшебника, заставив Адское пламя отступить от Поттера, отогнав огонь, словно съежившегося ребенка.

Гарри Поттер лишь продолжал неподвижно стоять, когда новый луч заклинания возник и полетел в его сторону. Мимолетное движение, и давно разыскиваемый Пожиратель Смерти Крауч-младший поднял палочку, чтобы произнести новое проклятие.

Наконец, мальчик отпрыгнул назад, и Хилл увидел, как заклинания дрогнули и обрушились на пустую мостовую, в этот момент Крауч закричал от ужаса, а Темный Лорд застыл на месте.

Поттер не произносил заклинаний, которые мог бы заметить Хилл. Но Крауч упал на землю, завывая, вцепившись в волосы, выдирая их, закатывая глаза и забившись в конвульсиях.

Мальчик моргнул своими жуткими светящимися глазами, и волшебник, похожий на Темного Лорда, содрогнувшись, издал какой-то искаженный звук, в то время как мучения Крауча резко прекратились: волшебник замер, лежа на земле, лицо слегка повернуто, пустые глаза уставились мертвым взглядом на черную дорогу.

Темный Лорд упал на колени, с невидящим взглядом, в то время как Поттер смотрел на его коленопреклоненную фигуру с легкой отрешенностью, без жалости или печали на лице, лишь с намеком на любопытство. Его слепые глаза сверкали изумрудным светом, блуждая по фигуре волшебника, словно он действительно видел его стоящим на коленях.

Затем темный волшебник упал вперед, с треском повалившись на тротуар, в то время как огненная птица Поттера захлопала крыльями и раскрыла клюв, чтобы принять подношение.

Хилл наблюдал за происходящим, чувствуя себя будто отстраненным от ситуации, ощущая что-то вроде шока от увиденного, в то время как Поттер резко взмахнул своим длинным посохом, и темная магия превратилась из голодного огня в холодный туманный дождь.

Хилл, баражжирующий над ним, онемел. Поттер развернулся, оглядываясь вокруг, будто оценивая нанесенный ущерб; энергия струилась из него, странный свет в его глазах заставлял Хилла одновременно бояться и желать его все больше; мысли Хилла блуждали, гадая, что может произойти, если он встретит взгляд Гарри Поттера, излучающий этот свет. Умрет ли он, с такими же жуткими криками, как Пожиратели Смерти?

Хилл задрожал, вновь ощущая чужую энергию, которая, как он теперь знал, принадлежала Поттеру, и начал неохотно спускаться, поначалу держась на расстоянии от мальчика, стоявшего на коленях рядом с мертвым Темным Лордом.

Дядя мальчика окликнул его по имени, и Хилл вздрогнул, когда Гарри Поттер посмотрел на трех магглов, находившихся на противоположной стороне улицы.

Но они не закричали и не лишились жизни. Лишь смотрели со страхом и замешательством.

Хилл внезапно вспомнил, что у него есть работа.

Он приземлился, грубовато заверив подростка, что позаботится о маггловских правоохранительных органах.

Но он так и не смог встретиться с ним взглядом, не смог забыть, как кричал Крауч, словно находясь под проклятием Круциатуса, ощущая, будто с него живьем сдирали кожу. Он почувствовал на себе взгляд мальчика, словно физическое прикосновение, его пальцы, казалось, коснулись самого сердца и магии.

— Как вы это объясните? — рассеянно спросил Поттер, и Хилл, облизнув губы, прочистил пересохшее горло.

— О, в основном стандартные заклинания забвения, не требующие особого объяснения. Возможно, взрыв автомобиля или что-то в этом роде. Даже крушение.

И точно так же прикосновение исчезло, чужая энергия схлынула, оставив его с ощущением холода и странного одиночества.

Вопреки здравому смыслу, Хилл поднял глаза и увидел, что взгляд мальчика стал таким же нормальным, как обычно: никаких признаков горящих глаз, лишь шрамы, обрамляющие его расфокусированные глаза, бледные линии на коже, переходящие с одной стороны лица на другую. Мальчик повернулся, опершись на посох, и вздохнул, отводя взгляд от Хилла.

Хилл неуклюже двинулся к магглам как раз в тот момент, когда из министерства наконец прибыл отряд авроров — слишком поздно, чтобы предпринимать какие-либо меры, кроме уменьшения негативных последствий произошедшего.

И все еще слыша в своей голове мучительные крики Крауча-младшего, Хилл поднял палочку, чтобы начать накладывать Обливиэйт.

* * *

Гарри отошел от ожидающего его такси, дядя Вернон остался внутри, в то время как он приблизился к дому Грейнджеров. Гарри колебался лишь мгновение, прежде чем позвонить в дверь.

Он устал, и было уже поздно. На самом деле, было уже за полночь, когда прибыл эвакуатор для буксировки дядиной машины и было вызвано такси. Сотрудники полиции, находясь под Конфундусом, приняли показания, в то время как Гарри пришлось иметь дело с опасливыми взглядами, брошенными на него аврорами, находившимися поблизости.

От его внимания не ускользнуло и то, что за ним не последовала охрана.

И как бы ему ни хотелось просто пойти домой и лечь в постель, чтобы восстановить силы после сильного магического истощения, он знал, что Гермиона наверняка получит утреннюю газету, Гарри не сомневался, что "Ежедневный Пророк" обязательно выпустит специальное издание, посвященное ночным событиям. Сначала Гермиона будет жутко взволнована, а потом и рассержена, что Гарри не заверил ее в своей безопасности.

— Гарри? — смущенный голос мистера Грейнджера донесся из дверного проема, темный оттенок его лица превратился в медленный, усталый водоворот цветов.

— Мне нужно поговорить с Гермионой,— тихо ответил он.

— Уже поздно, сынок. Она в постели.…

— Джон? — узор миссис Грейнджер показался из-за спины ее мужа. — Гарри? Что происходит? Что-то тут ужасно пахнет.

Гарри прекрасно понимал, что запах сгоревших инферналов окутывал его, словно жуткие духи. Он поморщился.

— Мне просто нужно поговорить с Гермионой, прежде чем я пойду домой, это не займет дольше минуты. Сегодня вечером произошел... инцидент. Об этом, скорее всего, напишут в утренних газетах, и я не хотел, чтобы она волновалась. Я бы позвонил, но ваш дом был по пути.

На самом деле, в этот момент он отчаянно нуждался в ее объятиях, ему было необходимо почувствовать уникальный запах Гермионы, чтобы забыть всю вонь темной магии и огня. Гарри хотелось ощутить ее мягкие волосы на своем лице, ее теплые руки, обнимающие его, и увидеть ее уникальный успокаивающий свет, закрывающий собой все хаотичные оттенки мира, окружающие его.

— Конечно, дорогой.

Миссис Грейнджер быстро отошла, и Гарри шагнул внутрь после пригласительного жеста мистера Грейнджера.

Он сидел на широком диване, положив голову на посох и облокотившись на него. Первым делом он наложил на себя очищающее заклинание, удалив сажу, но от запахов избавиться было гораздо труднее. Он очень надеялся, что не доведет миссис Грейнджер до исступления.

— Гарри? — голос Гермионы звучал взволнованно, ее шаги застучали по лестнице, ведущей из спальни.

Он посмотрел на нее своим улучшенным взглядом, и ее цвет стал изумрудно-зеленым, ее буйные волосы рассыпались по плечам, халат наспех завязан на талии, голые ноги быстро приближались.

И несмотря на все, что произошло той ночью, ему хотелось не просто объятий. Он хотел провести руками по ее ногам и...

— Гарри? Что случилось?

Он моргнул и позволил своему взгляду угаснуть. Покачав головой, Гермиона присела на диван рядом с ним.

И, глубоко вздохнув, он начал рассказ с самого начала, с момента, как сел в дядину машину.

Джейн Грейнджер вздрогнула, увидев, как загорелись глаза подростка.

— Боже, я никогда не привыкну к этому, — пробормотала она Джону, который прислонился к дверному косяку рядом с ней, наблюдая, как их дочь поспешила присесть поближе к Гарри. — Это так неестественно.

Не помогло и то, что в гостиной горела лишь одна лампа; благодаря темноте свет его глаз становился еще более зловещим.

Джон хмыкнул в знак согласия, и Джейн продолжила, ее руки беспокойно теребили подол пижамы.

— Как думаешь, мне приготовить какао? Как долго Гарри пробудет здесь? Я видела такси снаружи. Счетчик насчитает большую сумму, если ему придется ждать очень долго. А Вернон был внутри? Пригласить его войти? Посмотри на бедного мальчика. Я думаю, мы должны позволить Гарри переночевать на диване, хотя сначала ему, конечно, придется принять душ. А что если ему понадобится много времени, чтобы рассказать о том, что с ним произошло? Ведь уже за полночь! Ужасно поздно. Мы все должны быть в постели в этот час. Думаешь, с Гарри все в порядке? Помимо этого запаха?

Тем временем ее муж хмурился, глядя на двоих подростков, сидящих на диване; Джейн обернулась и увидела, что Гермиона практически забралась на колени молодого человека, обнимая его за плечи. Если бы Гарри не выглядел таким расстроенным, ей пришлось бы сделать им замечание.

Для вида, конечно. Сама Джейн в свои семнадцать лет позволяла себе гораздо больше, чем просто сесть к своему молодому человеку на колени. Но конечно, не в гостиной ее родителей. Не перед ними.

Джон откашлялся, и Гермиона резко повернула голову, упрямо сверкнув глазами. Джейн знала этот взгляд, она часто видела его в зеркале. Ее дочь не сдвинется с места.

Джон проворчал что-то и отвернулся, уклоняясь от Хисса, когда кот подошел, чтобы выяснить, в чем дело.

— Я сообщу Вернону, что мальчик останется на ночь. Будет спать на диване.

Он зашагал прочь, и Джейн подавила улыбку. Ее бедный Джон, отказывающийся видеть, что его маленькая девочка выросла.

— Кто хочет горячего какао?— весело окликнула она парочку, сидящую на диване.

Гермиона стояла рядом с диваном в свете раннего утра, наблюдая, как Гарри спит, укрытый плюшевым одеялом ее матери, перекинув босые ноги через подлокотник в совершенно неудобной позе. Несмотря на это, он спал так крепко, что она сомневалась, сможет ли разбудить его сиреной.

Сама она спала плохо. Думая о словах Гарри, о том, что он сделал. Вспоминая его голос, когда к нему, наконец, пришло осознание того, что он совершил. Все это время она держала его в своих объятиях.

Я не просто убил их, Гермиона. Я посмотрел на них и разорвал их души в клочья.

Хуже всего было то, как легко все это выглядело, когда он рассказывал. Одна мысль — и человек больше чем просто мертв.

Однако, думая о словах Гарри, Гермиона ощущала не только ужас, но и удивлялась силе магии. Одна лишь мысль, желание, и почти все было возможно.

— Гермиона,— прошептала ее мама с кухни. — Она здесь.

Гермиона повернулась и на цыпочках вышла из гостиной, глядя на большую белую сову, прихорашивавшуюся на подоконнике под пристальным вниманием ее мамы.

В когтях совы была свернутая газета.

— Пора посмотреть, какую чушь раздуют из всего этого журналисты,— пробормотала Гермиона, требуя газету, в то время как ее мать ворковала и предлагала угощения самодовольной птице.

Ей достаточно было лишь взглянуть на заголовок, чтобы понять.

* * *

— Хилл сказал, что его глаза буквально горели... — Руфус Скримджер услышал, как один аврор шептал другому в коридоре.

— ...и мы видели сожженные тела повсюду...

— Хилл серьезно напуган. Когда мы добрались туда, Крауч лежал мертвый на земле, будто в него попали смертельным проклятием! — добавил еще один. — Хотя Хилл утверждает, что не видел ни одного луча заклинания. И этот Волдеморт, похожий на настоящего, лежал на земле лицом вниз, тоже мертвый, как и Крауч. Конечно же, это был просто еще один сумасшедший Пожиратель Смерти, принявший облик Темного Лорда или что-то в этом роде. Может, теперь с ними со всеми покончено.

— Хотите сказать, Лорд Поттер покончил со всеми? — ехидно произнес третий, и первые два аврора медленно кивнули в знак согласия.

Руфус отвернулся, нырнул обратно в кабинет и громко хлопнул дверью.

Медленно дойдя до своего кресла, он устроился в нем, вытянув одну ногу перед собой, чтобы отдохнуть, глядя на сильно приукрашенный заголовок утренней газеты на его столе.

Лорд Поттер, слепой колдун, устраивает разбой в маггловском Лондоне! Уничтожает Пожирателей Смерти одним лишь взглядом!

Под заголовком красовался общий обзор событий, все факты, которые репортеры смогли собрать за ночь. Маггловские представители власти подверглись заклятию Обливиэйт; маггловская пресса удовлетворена рассказом о взорвавшихся автомобилях и бандитских разборках. Авроры, среагировав на сообщение о нападении на Поттера, прибыли на место, обнаружив сожженных инферналов и мертвых волшебников, у всех имелась Темная метка, за исключением лидера, чье тело было почти идентично телу Лорда Волдеморта, державшего в страхе всю Магическую Британию, прежде чем он был впервые побежден младенцем Гарри Поттером.

И самый интересный факт для нетерпеливой магической публики — это то, что сам Поттер, широко известный как слепой колдун, был ответственен за все происшедшее.

Кто-то каким-то образом сфотографировал подростка, стоящего рядом с дядей в маггловской одежде: черных брюках и серой рубашке с длинными рукавами, с длинным посохом в одной руке, он смотрел на авроров с видимой силой во взгляде. Силой, которую можно было разглядеть даже на черно-белой движущейся картинке в смятой газете.

И Хилл, будь он неладен, дал интервью нетерпеливым репортерам, не придя в себя, ни посоветовавшись с главой аврората, он, дрожа от увиденного, взахлеб рассказывал о горящих глазах и силе подростка. Утверждая, что мальчик просто посмотрел на темных волшебников и убил их. Он, конечно, получит выговор, но ущерб уже нанесен. Мало того, что общественность узнала, что их избранный Спаситель использовал темную магию, а точнее заклинание Адского пламени, любимым репортерами фактом стало то, что пламя приняло форму Феникса, возможно, величайшего символа светлой магии, но хуже всего, что теперь все, вероятно, верили, будто мальчик может убивать одним лишь взглядом. Публика будет либо благоговеть и поклоняться ему, либо бояться и прятать своих детей при его приближении.

Руфус подумал, что если во всем этом и есть что-то хорошее, так это то, что общественность больше не боится произносить имя лорда Волдеморта; в конце концов, печально известный темный волшебник, был по-видимому, убит уже трижды, и все оставшиеся Пожиратели Смерти, которые не были убиты или казнены, теперь находились в отремонтированной тюрьме Азкабан.

Больше не нужно было бояться темных магов, и особо впечатлительная часть населения теперь всем сердцем доверяла подростку, который мог их спасти. Слепому подростку, обладающему особыми способностями, в которые Руфус не сильно верил; и даже если бы это оказалось правдой, как, несомненно, подумала бы основная масса читателей волшебной прессы, это означало бы, что Гарри Поттер являлся гораздо большей угрозой, чем любой самопровозглашенный Темный Лорд.

Руфусу придется поговорить с ним и самому решить, во что верить и какие меры принимать.

В конце концов, его собственная работа в министерстве была почти завершена; аврорат еще никогда не выглядел так хорошо в глазах общественности и никогда не был так хорошо обучен. Визенгамот больше не придерживался политики чистокровных волшебников, почти половина его рядов теперь состояла из магглорожденных и полукровок. Все были готовы обрести покой и яростно охранять его.

Руфус Скримджер знал, что скоро он тоже станет пережитком прошлого.

* * *

Альбус Дамблдор услышал новости от Кингсли и ни минуты не сомневался, что волшебник, убитый Гарри Поттером, был никем иным, как самим Томом Риддлом. Собирающие силы Пожиратели Смерти, за которыми Северус Снейп шпионил месяцами, были уничтожены при первом же злополучном покушении на жизнь Поттера, хотя "Ежедневный Пророк" явно преувеличил силу мальчика.

Снова исполнилось пророчество, поразительно точное в каждом слове.

И стало на один крестраж меньше.

Невилл Лонгботтом и Рон Уизли покинули кабинет директора в шестой раз за шестой год обучения, спускаясь по винтовой лестнице и обмениваясь разочарованными взглядами.

Они оба были в восторге от того, что им поручили такое захватывающее задание в этом году; их пятый год в Хогвартсе был невеселым и однообразным, и они сожалели, что так горько жаловались на предшествующие этому события.

По крайней мере, тогда им не было скучно.

Рон почесал затылок и вздохнул.

— Ничего. Мы даже нашли две потайные комнаты и один проход, которого нет на карте, и все равно не обнаружили никакой дурацкой короны. Я начинаю думать, что ее не существует.

Невилл был более чем согласен с ним. С самого начала он сомневался, что диадема Ровены Равенкло находится где-то рядом с Хогвартсом, при том, что призрак ее дочери хоть и неохотно, но описал им этот предмет лично. Наверняка кто-нибудь уже нашел его.

— А сейчас семестр уже почти закончился, — продолжал Рон, — я собираюсь побродить по территории школы в волчьем обличье, просто чтобы посмотреть, может, мне удастся что-нибудь найти. Луна взойдет всего через несколько дней, стоит попробовать.

Невилл усмехнулся, и слегка толкнув Рона, закатил глаза.

— Ты прекрасно знаешь, что министерство добьется твоего исключения, если когда-нибудь узнает, что ты покинул охраняемую комнату, и неважно, выпил ли ты ликантропное зелье или нет. Кроме того, кое-кто из студентов будет очень рад доложить о нас.

Глаза Рона блеснули в ответ, но он ничего не сказал.

Невилл посмотрел на свои ботинки.

— Хотя, может, и нет. Думаю, теперь все иначе.

В последние годы школа действительно изменилась. Количество поступающих в Хогвартс студентов после Турнира упало почти на четверть, а число учащихся уменьшилось еще до этого в связи с событиями их второго и третьего курсов. Студенты, оставшиеся в Слизерине, были из нейтральных семей, и более того, появилась группа полукровок, рассортированная в чистокровный факультет — это нововведение оказалось наиболее странным. Единственный соперник, который у них когда-то был, Драко Малфой, превратился из напыщенного, дерзкого и саркастического зануды в молчаливого, злобного саркастического одиночку.

На пятом курсе в Хогвартсе царило странное затишье; директор часто отсутствовал, отлучаясь по своим делам, и руководство школой брала на себя профессор МакГонагалл. В это время студенты устраивали гораздо меньше шалостей и шуток. Все вспоминали пропавших или погибших одноклассников, каждый факультет потерял как минимум одного студента во время Турнирной трагедии.

На шестом курсе все было немного по-другому: прошел год после трагедии и появились новые студенты, новая надежда, мир казался теперь немного светлее. Рон и Невилл провели большую часть свободного времени, прочесывая замок вместе с Дином и Симусом в поисках хотя бы намека на древний артефакт, проклятый темным волшебником и спрятанный в школе, который, по утверждению директора, играл главную роль в безопасности Хогвартса.

А теперь ходили слухи, что директор Дамблдор должен уйти в отставку, и не по собственному желанию. Ни министерство, ни школьный совет не были довольны событиями, произошедшими в Хогвартсе за время его директорства. Заявления о том, что пожилой волшебник потерпел неудачу, приходили в изобилии, и в этом деле абсолютно не помогало то, как волшебник одевался и какие странные вещи он время от времени говорил.

Ребята отчаянно хотели найти диадему, отплатить добром своему наставнику за все, что он им дал.

— Я голоден,— резко сказал Рон с намеком на рычание в голосе.

— Ты всегда голодный, особенно в эту фазу Луны, — вздохнул Невилл и повернул в коридор, ведущий на кухню.

Домовые эльфы всегда были рады накормить любую голодную ведьму, волшебника или оборотня.

В тот вечер им улыбнулась несказанная удача, либо же это была судьба, — зависит от того, кто рассказал эту историю. Рон, съев вторую тарелку почти сырых бифштексов, машинально закатил глаза, увидев, что Невилл озабоченно смотрит на карту, лежащую на кухонном столе.

Невилл, уловив саркастический жест гриффиндорца, потерял свое знаменитое терпение.

— Прекрасно! Раз ты думаешь, что невозможно найти эту чертову потайную комнату, или шкаф, или... подставку для короны, тогда, может быть, я просто выпущу тебя в следующее полнолуние на поиски этой мифической штуки и посмотрю, как тебя поймают авроры?!

Рон еще раз закатил глаза, жестом попросив у домовых эльфов еще одну порцию.

Невилл вскочил на ноги и ударил кулаком по карте, гнев и раздражение закружились в нем.

— Это так нелепо! — прокричал он, обращаясь ко всем сразу и все еще слыша звуки готовящейся пищи. — Если Дамблдор не смог ее найти, сам директор Хогвартса , то как же мы должны это сделать?!

— Сэр, мистер Лонгботтом, сэр? — послышался со стороны робкий голос.

Невилл обернулся, прищурившись, чтобы отказаться от тарелки с печеньем или десерта, которые, скорее всего принесли ему в попытке успокоить; домашние эльфы думали, что еда решает все.

— Пикли знает, где находится комната со спрятанными вещами. Все, что скрыто, попадает туда. Потерянные носки, сломанная мебель, безделушки, книги...

— Куда? — поспешно спросил Невилл, шагнув вперед, чтобы схватить тощего эльфа за плечи.

Рон, сидевший за столом, шмыгнул носом и скорбно посмотрел на ожидавшую его тарелку с мясом.

— Думаю, третья тарелка мне не понадобится.

Когда домовой эльф рассказал им, как войти в комнату, Невилл и Рон обнаружили, что ее нет на карте: глухая стена там, где не должно быть никакой комнаты, дверь там, где ее нет.

Они лишь на мгновение вошли внутрь, наблюдая, как их собственные точки исчезают с карты, видя бесконечные ряды предметов во всех направлениях.

Если что-то и было спрятано в Хогвартсе, то наверняка где-нибудь в этих горах мусора.

Торжествующе ухмыляясь, они отправились доложить о своем успехе.

Альбус провел три часа, прочесывая комнату со спрятанными вещами, удивляясь еще одному секрету, который Хогвартс скрыл от него.

Потерянные учебники, давно не нужные ученикам обломки палочек, пергаменты, одежда. Талисманы, хрустальные шары и ржавые металлические чаши, драгоценные камни, сияющие внутренним светом, сломанная мебель, проклятые и обычные украшения.

А на одной из полок, внутри кожаной шкатулки, покоилась древняя диадема, металлический блеск которой был потревожен ржавчиной, драгоценные камни слегка поблескивали, покрытые пылью.

Величайший объект светлой магии, зачарованный, чтобы увеличивать память и скорость мысли, черты, часто сочетающиеся с мудростью, которую Ровена Рэвенкло ценила превыше всего. Диадема предназначалась для использования в качестве направляющей силы, но великий интеллект не всегда используется должным образом.

Когда Альбус осторожно прикоснулся к диадеме, он почувствовал бьющуюся силу внутри, в ушах завыло — свет и тьма яростно боролись за обладание этим предметом. Крестраж был ядом, тьмой, невыносимой и нежеланной.

Он захлопнул коробку.

Если бы только он мог спасти драгоценный артефакт; это был бы инструмент, который будущие директора и директрисы Хогвартся нашли бы чрезвычайно полезным при принятии трудных решений.

Но крестраж может быть уничтожен лишь при полном и окончательном уничтожении связанного с ним объекта.

Лицо Альбуса вытянулось в изможденную гримасу, и медленными тяжелыми шагами он вышел из комнаты, чтобы отправить еще одну часть души на покой.

Осталось еще две.

"Два крестража, да поможет нам Мерлин, всего два".

* * *

Гермиона читала просьбу министра вслух, в то время как Гарри сидел в своей спальне в доме Дурслей, начиная тщательно собирать вещи.

Письмо пришло совой, когда Гермиона читала ему лекцию о переезде из дома дяди и тети в дом на площади Гриммо, чтобы теперь "жить с капризным, перегруженным работой домашним эльфом".

Дядя, как и предсказывал Гарри, решил, что это отличная идея. Вернона Дурсля сильно шокировало зрелище, которые он видел пару ночей назад; он даже нашел причины не отвозить Гарри в университетский городок самому.

Гарри знал, что он придет в себя, страх со временем пройдет, и он сам убедит себя, что все было не так плохо, как ему показалось вначале. Его тетя, конечно, настояла, чтобы Гарри пересмотрел свою просьбу о переезде.

Но через несколько месяцев Гарри исполнялось семнадцать, и он жаждал оказаться поближе к своей лаборатории и библиотеке Блэков, где мог бы спокойно экспериментировать и заниматься на досуге. Тетя Петуния, увидев, что он говорит серьезно и не собирается отступать, в конечном итоге согласилась, хотя и настояла, чтобы он выделил неделю на сборы и все хорошо обдумал.

Она все еще надеялась отговорить его. В конце концов, Дадли, как и Гермионе, оставался еще год до выпуска. Дети, по мнению Петунии, должны быть дома, где их можно держать подальше от неприятностей.

Особенно таких детей, как Гарри, которого она до сих пор считала отчасти инвалидом, и для нее было не столь важно, что он являлся могущественным волшебником.

"...попросить вас появиться при первой возможности, в удобное для вас время..." — свет Гермионы пульсировал от возбуждения. — Почему они утруждают себя фразами "в удобное для вас время", когда это больше похоже на требование явиться в аврорат для допроса? — возмущалась Гермиона. — Я надеялся, через пару дней они забудут о случившемся, не важно, незаконное было использовано заклинание или нет. Прежде всего, это явный случай самообороны, и его никто не оспаривает. В конце концов, один аврор находился там все это время. Его отчет был достаточно хорош.

"Даже слишком хорош", — подумал Гарри.

— Я уверен, что они просто хотят закрыть дело с должным усердием, вот и все. Я могу пойти завтра утром.

Гермиона вздохнула.

— Я буду на занятиях. Не то чтобы меня пригласили, но... если тебе нужна компания, я не против пропустить одно утро. Я уже трижды повторила все билеты к экзаменам, и все оказалось достаточно просто, главное, все правильно прочитать. Немного экстраполяции, а в остальном запоминание голых фактов.

Она казалась очень обескураженной этим фактом. Гарри улыбнулся.

— Я уверен, что со мной все будет в порядке.

Гермиона придвинулась ближе и коснулась его своей теплой рукой, прежде чем опуститься на кровать рядом с ним.

Когда она заговорила, ее голос был полон тревоги.

— Что ты им расскажешь о... своем взгляде?

Гарри провел рукой по ее волосам, как всегда пораженный мягкостью фиолетовых локонов. Волосы блестели глубоким насыщенным светом, но были неподвижны, в них не было жизни. Мертвые нити генетического материала, но красивые.

— Лучшая ложь — это правда. То, что описал Хилл, было просто способом, который я использую, чтобы лучше видеть формы и объекты; увеличивая поток своей собственной магии, я могу видеть детали. Мое зрение не идеально и не может быть использовано в течение длительного периода времени. Неудачный побочный эффект заключается в том, что мои глаза испускают ощутимый свет, концентрация моей магии фокусируется через оптическую линзу, которая более заметна ночью, чем днем. Я не должен признавать обвинения в том, что у меня "злой глаз" или что-то в этом роде. Все Пожиратели Смерти пали от беспалочковой невербальной магии, а не от моего взгляда. Это правда.

Она вздохнула, теплое дыхание коснулось его плеча.

— Едва ли. Я не думаю, что министр будет настаивать на этом. Ты оказал им огромную услугу, и газеты никогда не позволят забыть об этом, даже если они попытаются привлечь тебя к суду. Тем не менее, мне не нравится, что они делают из тебя... ну, супергероя. Как будто ты теперь собираешься решить все их проблемы, потому что тебе удалось прикончить каких-то волшебных террористов. В четырех разных статьях говорилось, что ты должен официально занять свое кресло в Визенгамоте.

— Вообще-то, два кресла, — Гарри нахмурился. — И хотя я, скорее всего, получу степень уже в семнадцать, сомневаюсь, что кто-то всерьез захочет, чтобы подросток помогал правительству, каким бы квалифицированным он ни был. Это безумие.

Гермиона фыркнула.

— Это волшебный мир, и он само по себе безумие. Во всяком случае, большую часть времени. И глупость. По крайней мере, министр кажется разумным, но именно он вызывает тебя в свой кабинет, как непослушного школьника.

— Нет, вежливо приглашает, и кроме того, я виноват в смерти шести человек, троих из которых я убил намеренно, и я слишком известная политическая фигура, чтобы получить больше, чем простое замечание.

Гарри повернулся. Гермиона наклонилась к нему.

— Я пытаюсь надеяться на лучшее, а ты не помогаешь.

Гарри обнял ее и нежно сжал.

— Извини. Все будет хорошо, учитывая все изложенные тобой причины. Это просто формальность.

Некоторое время она лежала неподвижно, глубоко дыша, Гарри видел ее пульс с каждым вдохом: поток света, идущий с головы до ног, такой знакомый и ровный.

Затем Гермиона отстранилась, вскинув голову, пряди света взлетели, когда она встала.

— Ну вот и все. Это оставляешь или берешь с собой?

Она подняла предмет, на первый взгляд показавшийся Гарри лишь зеленой массой света.

Он взглянул на Гермиону, чтобы отчетливей увидеть предмет, не обращая внимания на легкую дрожь, которая прошла через ее свет.

— Оставляю.

* * *

Маленькая девочка заметила его первой, она не раз видела его лицо в газетах, особенно бросались в глаза знакомые шрамы, портившие естественную симметрию его лица.

Ей казалось, они делают его еще привлекательнее; она даже была уверена, что когда-нибудь выйдет за него замуж. Он ведь был героем! Таким же, как рыцари в ее сказках, сражающиеся со злодеями верхом на драконе.

Стоя в Атриуме, она резко потянула маму за руку, но ее, как обычно, проигнорировали.

Широко распахнув глаза, девочка смотрела, как мимо нее проходит молодой человек в мантии, и радостно ему улыбнулась.

Когда он даже не моргнул в ответ, она напомнила себе, что он слеп.

Но это не значит, что он не идеален.

В лифте два волшебника заметили, с кем делят пространство, и быстро вышли на следующем уровне, пораженные и напуганные появлением слепого колдуна.

На четвертом уровне волшебница, собирающаяся войти, остановилась; ее дыхание перехватило, когда она посмотрела в зеленые глаза. Она замерла, и двери закрылись прежде, чем она успела сделать хоть шаг, ее ноги дрожали от страха.

На втором уровне вошел аврор, бросив мимолетный взгляд в сторону Гарри Поттера. Тихим голосом он шепнул краткие поздравления в связи с быстрой и окончательной победой несколькими днями ранее.

Когда лифт достиг первого уровня, темноволосый подросток благодарно улыбнулся аврору, проигнорировав, насколько сильно свет этого волшебника пульсирует адреналином, готовый к битве, словно тот столкнулся с атакующим грифоном.

Гарри ступил на замысловатый бледно-зеленый ковер, покрывавший весь пол первого уровня министерства магии, где находились кабинет министра и его подчиненных.

Он подошел к письменному столу, за которым сидела секретарша, обладающая ярко-салатовым узором, ее цвет кипел от эмоций.

— Чем могу помочь... — взволнованный тон волшебницы неловко оборвался.

Она прочистила горло, и Гарри услышал отчетливый скрип пера по дереву.

— ...вы?

— Министр хотел поговорить со мной, — ответил он и услышал, как секретарша нервно перекладывает бумаги на столе, линии коричневого света трепетали.

— О-о, конечно. Мне сказали... то есть, я думала, вы пришлете ответ совой... о, но, конечно, это не имеет значения! Добро пожаловать, всегда пожалуйста. Я... я просто уточню...

Ее свет вспыхнул, когда она встала со стула, голос затих, и волшебница двинулась по коридору, очевидно менее игриво настроенная, чем прежде.

Возможно, Гарри недооценил силу "Ежедневного Пророка". Он был настроен скептически, когда Гермиона утверждала, что люди верят всему, что сказано в газете. И конечно, не ожидал, что его будут избегать и настолько бояться.

"Но, может быть, со временем…"

— Прошу сюда, Лорд Поттер, — вернувшись, проговорила из-за стола волшебница с салатовым узором, и Гарри моргнул.

Лорд?

Он должен извиниться перед Гермионой. Казалось, даже служащие министерства были готовы присвоить ему титул еще до того, как он стал достаточно взрослым, чтобы занять свое место в Визенгамоте; хотя, по общему признанию, это был лишь вопрос нескольких месяцев, пока он официально не станет "Лордом" Поттером, неважно, хочет он этот чертов пост или нет.

Волшебница с лаймовым узором открыла деревянную дверь и закрыла ее за ним с тихим, еле слышным щелчком, оставив его в кабинете министра.

Зеленые деревянные полы, стены, обшитые зелеными панелями, старинная зеленая мебель.

А за столом сидел министр, чей зелено-желтый оттенок прекрасно гармонировал с золотистым слоем защитных чар, наложенных на него.

— Садитесь, мистер Поттер, — проговорил Руфус Скримджер серьезным голосом, глубоким и сильным.

Гарри сел на один из зеленых стульев, задумчиво разглядывая золотые защитные чары.

Они были наложены в честь его появления здесь? Или это была стандартная практика для политических деятелей волшебного мира?

— Я рад, что вы так быстро прибыли. У моего помощника сложилось впечатление, что вы не хотите здесь появляться, учитывая прессу и все это... преувеличение.

По крайней мере, нашелся хоть один волшебник-скептик, редкая порода в волшебном обществе.

— Когда лидер магической Британии просит о встрече, вы подчиняетесь, если не являетесь идиотом или виновным в чем-то.

Министр подавил смешок.

— Вы честны. Мне это нравится, — Скримджер откинулся на спинку стула, его свет переливался, гармонируя с оттенком защитных чар. — Я тоже буду откровенен. Интервью аврора Хилла было ошибкой. Такие подробности не следует сообщать прессе, и уж тем более до того, как администрация подтвердит их пригодность к печати. Как следствие, вокруг вас назревает огненная буря, и мир гадает, на что вы действительно способны. Мне нужно подтвердить или опровергнуть утверждения о вас и прояснить некоторые действия, которые по словам аврора Хилла, вы совершили двумя ночами ранее.

Гарри откинулся на спинку стула и кивнул.

— Я буду рад ответить на все ваши вопросы о той ночи.

Министр издал горловой звук, и Гарри захотелось рискнуть и посмотреть на выражение лица этого человека.

— Вы действительно слепы, мистер Поттер?

Гарри, не отводя взгляда, смотрел на зеленовато-желтый свет министра.

— Условно. У меня есть некоторая форма магического зрения, но она имеет недостатки.

— Аврор Хилл сказал, что ваши глаза светятся, а ваши движения в тот день и сегодня показывают мне, что ваше зрение не настолько ограничено, как вы утверждаете.

Гарри не успел моргнуть, как министр продолжил. Стандартная техника допроса — не дать человеку возможности обдумать свои ответы, а значит, и солгать.

— Я тестирую новые возможности магического зрения, и они часто имеют побочный эффект — создается оптическая иллюзия, будто мои глаза светятся в темноте. Но это позволяет мне видеть лучше, хоть и без истинных цветов предметов.

— Вы знаете, что заклинание Адского пламени незаконно? — министр быстро сменил тему.

— Как и создание инферналов, сэр.

— Вы когда-нибудь применяли его на территории Хогвартса?

Этот вопрос застал его врасплох; Гарри помолчал секунду, прежде чем ответить.

— Я испытываю все, что вызывает сомнения, министр.

— Что вызвало ваши сомнения относительно заклинания Адского пламени? Его незаконность? — голос министра был ехидным. Гарри вздернул подбородок.

— То, что оно неуправляемо и может поглотить все, что угодно.

После короткой паузы министр снова поерзал в кресле.

— Аврор Хилл утверждает, что вы управляли Адским пламенем, уничтожая инферналов. Это подразумевает достаточно практики.

Министр был полон решимости добиться чего-то, и Гарри задавался вопросом, какова его цель.

— Я не столько контролировал его, сколько направлял. Я пока не знаю способа по-настоящему контролировать его.

Это было правдой, он пока не знал такого способа..

— Пламя обрело телесную форму, Феникса. В нескольких докладах говорилось, что Темный Лорд в прошлом овладел тем же самым искусством, за исключением формы, она была змеиной.

— Это интерпретация моего посоха, а не моя. При достаточном количестве силы Адское пламя обретает собственную полуразумную сущность под влиянием заклинателя. Если ему дать достаточно свободы, оно в конечном итоге поглотит заклинателя и продолжит уничтожать все вокруг, пока магия, которая питает его, не будет израсходована. Вот почему это незаконно.

— Как и Непростительное заклинание, мистер Поттер. Магия, которая убивает, от которой невозможно защититься. Злая, темная магия.

Министр снова пытался чего-то добиться. Гарри нахмурился.

— Я не видел и не испытывал Непростительных заклинаний с тех пор, как был младенцем. Не думаю, что любая магия по своей сути является злом, а есть лишь испорченные, сломленные люди, которые злоупотребляют ею. Любая магия может быть смертельно опасной.

— Как вы остановили Адское пламя? — министр снова плавно сменил тему.

Гарри страстно желал, чтобы Гермиона была с ним. Вот что он получил за то, что недооценил упорство министра, служившего главным аврором во время войны.

— Министр, вас больше беспокоит, что я использовал незаконные заклинания или что я сделал это, не умирая?

— Меня больше всего беспокоит, что вы прямо или косвенно ответственны за шесть смертей, и все же сидите здесь, как будто этот факт вас нисколько не беспокоит, — его голос был мрачным, и Гарри напрягся, чувствуя в нем обвинения.

— Они хотели моей смерти, так что я защищался, сэр, а с инферналами я не мог быть особенно разборчив. Адское пламя не может легко контролироваться, и у меня было несколько задач. Я должен был держать его сосредоточенным вокруг себя, а не на магглах, толпящихся на улице позади, или на холме в воздухе, или на зданиях рядом со мной. Два Пожирателя Смерти, которых он поглотил, были побочным ущербом от использования его в качестве оружия. Никакое другое заклинание пламени не смогло бы защитить меня от такого количества атакующих инферналов. Меня не беспокоит, что разыскиваемые закоренелые убийцы погибли в попытке убить меня, а если бы они выжили, то продолжили бы убивать других, включая моих друзей и семью. Я не буду извиняться за это.

Когда министр ответил, его голос звучал мягче.

— Не так уж много людей могут убивать, даже когда сами стоят перед лицом смерти, и не могут оставаться такими невозмутимыми. Хилл утверждает, что вы смотрели на Крауча, Дженсона и неизвестного Пожирателя Смерти, а они, по его словам, — кричали и падали замертво.— Если это не похоже на темную магию, я не знаю, что это. Я знаю, что у вас была возможность захватить их живыми, так же как вы захватили Волдеморта и Петтигрю.

В этом обвинении была доля правды.

Гарри не дрогнул.

— Я сделал то, что считал лучшим в тот момент, под давлением обстоятельств. Темный Лорд был силен и атаковал в паре с Краучом. Они оба были бы в любом случае казнены. Оба могли потенциально сбежать. Оба пытались убить меня. Вы бы поступили иначе?

На мгновение воцарилась тишина, затем свет Скримджера замерцал и задвигался, как пламя свечи на ветру.

— Этого я не знаю. Я лишь жалею, что вы совершили то, что совершили, и именно таким образом, и больше всего я жалею, что это стало общеизвестным фактом.

Гарри рассмеялся, он ничего не мог с собой поделать.

— Лучше бы на меня вообще не нападали. Все, чего я когда-либо хотел, это чтобы меня оставили в покое.

Министр фыркнул и поднял желто-зеленую руку, чтобы помахать ей.

— Тогда нам обоим будет одинаково жаль, потому что мне придется иметь дело с прессой в течение следующих нескольких месяцев, если не до самой отставки, а вас определенно не оставят в покое. Еще очень длительное время.

И Гарри, вспомнив людей, с которыми он столкнулся по пути в этот офис, почувствовал, что министр был очень даже прав.

Еще час Гарри просидел в кабинете министра, прислушиваясь к едва завуалированным предупреждениям бывшего аврора о дальнейшем использовании темной магии, и ухитрился ловко уклониться от ответа на вопрос, на что он способен.

Когда пришло время уходить, Руфус Скримджер прошел сквозь свои золотые охранные чары, чтобы пожать ему руку; сильные ладони министра загрубели от частого использования палочки.

Это что-то значило, что волшебник оставил свои защитные обереги позади, встретив его без их защиты. Была ли это некая форма доверия, уважения? Жест, демонстрирующий, что он не считал Гарри угрозой?

— Теперь вы можете влиять на наш мир, мистер Поттер. Заслуживаете вы или нет, это не изменит сей факт. Вы никогда больше не будете простым неизвестным волшебником, если когда-либо и были.

Совет, произнесенный грубым тоном, упал между ними, когда Гарри отошел.

Он кивнул в ответ.

— Легко завоеванная благосклонность так же легко теряется, министр. Я этому не доверяю.

Министр прошел за свой стол, осторожно опустился в кресло, желто-зеленый свет снова закружился за золотыми щитами.

— В конце концов, вы можете продержаться, мистер Поттер, если, конечно, вспомните об этом.

Дверь за его спиной распахнулась, и нервная секретарша проводила его.