Директор поморщился, вспомнив последнее письмо Корнелиуса. Еще прошлой весной министр заглядывал Дамблдору в рот, ловил каждое его слово, но потом рядом с Фаджем появилась новая помощница… и главу Министерства будто подменили!

Сначала Альбус не обратил внимания на невысокую, не очень-то красивую и откровенно слабую магически волшебницу, обосновавшуюся в приемной министра. Директор весьма смутно помнил ее по Хогвартсу. В школе Долорес Амбридж ничем не выделялась. Училась весьма посредственно, правила почти не нарушала. Если бы не попытки носить розовый галстук вместо стандартного факультетского, волшебница слилась бы с остальной массой таких же средненьких незапоминающихся учеников.

По любимой расцветке Альбус ее и узнал. И очень удивился, обнаружив мисс Амбридж на столь высокой для полукровки без связей должности. Похоже, бывшая слизеринка успела сильно измениться с момента выпуска! Но на этом интерес к Долорес закончился, Дамблдор находился в уверенности, что ему-то нечего опасаться волшебницу, среди оценок которой «Выше ожидаемого» стояло только по истории магии, а все остальные оценки начинались с буквы «С».

Как в итоге оказалось, Амбридж за какой-то год удалось втереться в доверие министру и настроить его против Дамблдора.

И нужно было быть наивнее трехлетнего ребенка, чтобы верить интервью в «Ежедневном пророке», где Корнелиус утверждал, что его утро начинается с писем обывателей. Альбус наивным не был.

Над этой проблемой стоило подумать, но немного позже. Главные трудности подкрались к директору оттуда, откуда он их не ждал.

Пропал Квиррелл.

Это событие настолько выбило Альбуса из колеи, что все остальное просто померкло на фоне!

А началось все с испорченной мантии-невидимки.

Возвращать артефакт Дамблдор передумал в тот самый момент, когда Гарри Поттер направился за стол змеек на распределении. И ни разу с тех пор не пожалел о своем решении, ведь мальчик никак не оправдывал звание светлого и благородного Героя. А разоблачить и призвать директора к ответу было некому. Джеймс мертв. Как и Лили. О мантии кроме них знало совсем немного людей, и вряд ли кто-то догадывался, что юный Джеймс Поттер в школе пользовался старинным и уникальным артефактом.

Но когда Альбус решил вновь насладиться своим триумфом — второй Дар Смерти принадлежит ему! — в шкафу в спальне обнаружилась не мантия-невидимка, а пыльная тряпка, начавшая распадаться прахом от первого же касания. Не веря, директор долго чаровал над серовато-бурой массой, но так и не понял, что же произошло. Одно он знал точно — его охранные чары не были нарушены ни одним живым существом.

Вторым ударом стало осознание, что мальчишки Уизли портят идеальный план Альбуса. Близнецы уже сейчас настроили Гарри против себя. А ведь директор надеялся, что хэллоуинская выходка и все, что было после нее, забудутся. Но нет. И Дамблдор не представлял, как налаживать отношения Поттера с гриффиндорцами без чар воздействия и зелий.

Квиррелл стал просто вишенкой, косточка от которой застряла в горле. И никакие поиски не дали внятного результата. А это означает, что необходимо искать нового учителя ЗОТИ на оставшуюся часть года и как-то выкручиваться с квестом по философскому камню. И это с учетом того, что пока не удалось вызвать хоть какой-нибудь интерес Поттера к запретному коридору.

— Ах, дела наши тяжкие, — вздохнул Альбус, сыпанул в кормушку феникса зерен и засушенных ягод и прошел к большому окну позади рабочего стола. — И кто же подойдет на столь важную должность, как уроки защиты?

На Новый год решила порадовать доброго бородатого дедушку и за пару часов до полуночи отправилась искать зеркало Еиналеж. Зная, что канонный Гарри нашел данный артефакт где-то рядом с Библиотекой, я без сомнений отправилась на четвертый этаж и час изучала книги в Запретной секции. Из-за того, что волшебники, как и обычные люди, начали теснить на корешке название и имя автора только в шестнадцатом веке, многие книги приходилось снимать с полок, чтобы прочитать титульник. Именно поэтому в целом не такую уж и огромную секцию запрещенных книг я изучала больше часа. И продолжила бы, но появился Филч в компании миссис Норрис и долго бренчал лампой, что-то шипя себе под нос. Он будто точно знал, что в Запретной секции кто-то есть. И пусть меня никто не мог увидеть, я решила не наглеть и тихо шмыгнула мимо завхоза. Миссис Норрис проводила меня взглядом, но даже не мяукнула.

Зеркало нашлось в одном из заброшенных классов на четвертом этаже. Аудиторию наполняли укрытые пылью старые парты, лавки, пустые клетки, аквариумы, частью оплывшие свечи в форме сов и какие-то сломанные приборы, похожие на вредноскопы различных модификаций. Зеркало Еиналеж среди всего этого хлама могло бы и не привлечь внимания, если бы его пыльная поверхность не излучала мягкое серебристое сияние даже сквозь накинутую на раму темную ткань.

Поведя плечами, я отменила действие мантии-невидимки и приблизилась к зеркалу. То засияло еще ярче, и мой инстинкт самосохранения завопил во весь голос. Но я все же решилась и сдернула пыльную ткань…

Сначала в Еиналеж ничего не отразилось. Даже я сама. Но потом, будто из тени, выступили силуэты людей. Впереди, более яркой копией, стояла я сама, только черты лица были более мальчишескими, волосы — растрепанными, а на носу сидели круглые очки-велосипеды. За моей же спиной призраками застыли двое: высокий юноша в очках и тоненькая рыжеволосая девушка. Джеймс и Лили. Родители Харолины. Ее, но не мои.

Как такое возможно?

Несоответствие отрезвило, а ведь на миг в душе что-то кольнуло, пока я смотрела на печальные лики чужих мне людей. Я встряхнулась, активировала мантию и для надежности отступила от зеркала на пару шагов.

Поттеры исчезли, а Еиналеж, помутнев на мгновение, показало новую картинку. Такую же призрачную, но гораздо более знакомую. Я прикипела к окну в другую реальность, жадно вглядываясь и ловя каждую деталь.

Я видела в отражении дом бабушки. Ее большую гостиную, заставленный едой праздничный стол и собравшихся вокруг родственников. Они выглядели спокойными и счастливыми, а мама, мягко прижимаясь к плечу отца, просто таки светилась каким-то внутренним светом. Разливалось шампанское — по глотку, ради тоста — родственники делились впечатлениями и чокались бокалами. Родители, дяди и тети, бабушка, оба дедушки — мои родные собрались вместе встретить Новый год, чего после смерти прабабушки не делали много лет. И они были счастливы, а мама, похоже, вновь ждала ребенка.

По щеке скользнула слеза, но на душе не было печали. Зеркало отразило именно то, что я по-настоящему хотела увидеть. Я не была в обиде, что память обо мне так быстро отпустили. Наоборот, радовалась, что близкие не горюют. Так лучше. Боль и скорбь — последнее, чего хотели бы умершие. Уж я-то точно. Пусть моя смерть в том мире оставит лишь грусть, не обнимая людей серыми крыльями тоски, черными крыльями отчаяния.

ы как раз выходили в холл, когда входные двери распахнулись, и в замок с громким возгласом восхищения впорхнуло нечто лавандовое и златокудрое.

— Мой прекрасный принц, вы это тоже видите? — громким шепотом спросила я жаба.

Яркое нечто остановилось, наблюдая за плывущими по воздуху дорожными сундуками, и повернулось к вошедшему в холл Дамблдору.

— Что?.. — с искренним потрясением выдохнула я. — Что забыл в Хогвартсе этот златопустый недогерой?

Было сложно не узнать Гилдероя Локхарта, в этой реальности перещеголявшего любые книжные описания. Очень высокий и широкоплечий, он в своей яркой одежде по моде прошлого века и мантии, подбитой светлым мехом, выглядел не кавалером ордена Мерлина, а томным персонажем с обложки любовного романтика. Не хватало падающей в пучину безудержных страстей героини и порхающих вокруг сердечек.

Похоже, Дамблдор не нашел ничего лучшего, чем притащить в школу златовласку на полгода раньше. Я, если честно, надеялась, что данный персонаж не появится в Хогвартсе до второго курса. Но если Локхарт уже здесь… Похоже, я испортила канон. А если теперь все пойдет совсем не по сценарию?

Я даже Выручай-комнату нашла и бегло оглядела Место-где-все-спрятано.

Эта версия Выручайки по размерам превосходила четыре Больших зала, а горы хлама в ней поднимались на добрых пять метров. Даже если я поставлю себе целью исследовать кучи выброшенных вещей ежедневно, вряд ли закончу к выпуску на седьмом курсе. А ведь еще нужно помнить, что многие из вещей выброшены не просто так. Вряд ли какая-нибудь девушка избавилась от красивого ожерелья, признав аметисты недостаточно крупными, а какой-нибудь парень подвесил к потолку клетку уже с чучелом внутри. В общем, оценив объем работы, решила приходить время от времени и выискивать что-нибудь неопасное. Нужно только заказать запасную пару перчаток из кожи дракона.

Скрыть свое увлечение вязанием от ребят не удалось. Да я и не пыталась. Панси еще долго попискивала от восторга. Как оказалось, до Хогвартса девочка училась дома рукоделию, даже взяла с собой ткань, пяльцы, нитки и иголки, но в школе не нашла союзников среди знакомых, а подходить к старшекурсницам пока побаивалась. Теперь же у нее наметилась компания для занятий хобби. Да и с Эльзой я ее познакомила, а хаффлпаффка нас обеих — с Шимоном.

Драко долго пыхтел и ныл из-за того, что шарф я связала не ему, так что пришлось пообещать этому бледнолицему вымогателю следующее изделие.

А Невилл просто восхитился и устроил нам очень познавательную лекцию о растениях, из которых в разных уголках мира в прошлом и сейчас изготавливали пряжу.

Драко я в итоге связала носки. Серебристо-серые в ярко-зеленые яблочки. Думала, обидится, но Малфой остался очень доволен и утащил добычу с видом победителя. Теперь это были его зимние спальные носочки.

Но оказалось, что то ли с составом, то ли с первыми экспериментами по вливанию магии в нить я перемудрила, и носки оказались очень теплыми. Настолько, что Драко спал с ногами вне одеяла.

Снейп свой подарок принял с непроницаемым лицом. Даже поблагодарил. Но я была почти уверена, что носить шарф декан не станет.

И ошиблась. Профессор появился в подарке на следующем матче по квиддичу, а я оценила, как ему идет выбранный мною оттенок зеленого.

Но только я решила, что Снейп стал ко мне добрее, как при попытке прокрасться в личные комнаты декана меня сплавили Локхарту с таким злорадным выражением лица, будто я была чумой, и зельевар надеялся с моей помощью извести златовласку.

Знал бы профессор, что этим только облегчил мне задачу!

Если канонный Гарри бегал от Гилдероя, то я только искала способ остаться с ним наедине.

Уроки Локхарт вел еще хуже, чем в книге, а на обработках заставлял меня набирать под диктовку новый опус «Я — волшебник» на старенькой печатной машинке, каждый час прерываясь на чашку какаю с зефирками.

В личном общении златовласка оказался симпатичнее. Стало ясно, что он не так глуп, как кажется. За несколько вечеров я выяснила реальную биографию писателя, которая оказалась не столь красочной, как выдуманная. Он, конечно, ничего прямо не рассказывал, но хватило и оговорок.

Врали канон и фанфики, в этой вселенной в школе Локхарт мало чем отличался от других студентов. У семьи едва хватало денег на жизнь, так что златовласка носил обычные мантии, писал обычными перьями и не бесил всех образом самовлюбленного нарцисса. Магически слабый, почти бесталанный, рейвенкловец добивался приемлемого результата зубрежкой и хорошим поведением.

Не удивительно, что к восьмой книге Локхарт полностью перековал себя, саму свою жизнь превратив в книгу с собой в главной роли. И прекрасно это осознавал.

Но пусть Гилдерой и вызывал толику симпатии, он все еще был беспринципным обманщиком. Так что жалеть его и менять заготовленный план я не собиралась.

И вот однажды, дождавшись перерыва в работе, я, изобразив мимикой внутреннюю борьбу, сказала:

— Профессор, а вы умеете хранить тайны?

* * *

— Почему ты так загадочно улыбаешься? — нахмурился Драко, оторвавшись от очередного письма домой. — Что задумал?

— О! Это большая тайна! Очень-очень большая тайна!

Златовласка клюнул на историю с запретным коридором с первой же попытки. Профессор, конечно, знал о цербере, но ему, как оказалось, поведали только часть правды. Ни о полосе препятствий, ни о философском камне Локхарт не подозревал.

Мой план — я добываю информацию, а учитель добывает камень — Гилдерой мигом одобрил. Ему такой вариант развития событий вполне подходил. Я же сделала вид, что не заметила алчного блеска голубых глаз. Ясно как день, писатель уже представлял себя далеко от Хогвартса с камнем в чемодане. Мне же отводилась роль очередной жертвы Обливэйта, после которого связать пропажу камня с Локхартом станет невозможно.

Ну что же, пусть тешит себя иллюзиями.

День влюбленных прошел точно по канону. Только без стишков от Джинни в исполнении гномов. Не испортила праздник даже статья в «Пророке», сообщавшая о том, что Квиррелла видели где-то в Девоншире. Наш бывший профессор ошивался в маггловском порту Плимута и пытался покинуть родину с рыболовецким траулером. Его заметили и арестовали. Квиринус был без мантии, без тюрбана и вел себя так, что обычные люди признали его невменяемым.

Директор тут же ринулся в Аврорат, объясняя свой интерес заботой о бывшем ученике и профессоре. Снейп умело изображал удивление.

Но не успела я облегченно выдохнуть, как Дамблдор приволок бывшего учителя ЗОТИ в Хогвартс для поправки здоровья. Пользуясь мантией-невидимкой, я подслушала много скандалов, которые породил этот шаг директора. Помфри с Снейп едва удерживались от неприличных ругательств, желая выяснить, чем Квирреллу для восстановления не подходило Мунго. Добрый дедушка юлил и взывал к человеческой доброте, живописал целительную атмосферу школы, а Квиррелл заикался уже вполне натурально.

Драко не заметил в бывшем профессоре прежних отклонений, так что я спокойно ходила по коридорам школы, не боясь столкнуться с духом Того-Кого-Нельзя-Называть.

Но к пасхальным каникулам стало ясно, что от канона далеко не убежать — Квиррелла то и дело замечали на третьем этаже, где он разгуливал в пижаме и накинутом поверх халате. Учителя списывали это на состояние Квиринуса, Снейп хмурился и помалкивал. А я по чайной ложке сливала сведения Локхорту, всякий раз преподнося их с восторгом и воодушевлением.

К экзаменам оба учителя ЗОТИ дозрели до проникновения в запретный коридор. Оставалось лишь выяснить, как пройти мимо Пушка.