Обратная сторона луны (джен)

Зима, по сравнению с летом и осенью, выдалась относительно спокойной: школа работала, «Яблочный лес» время от времени принимал новых постояльцев, волчата учились — и дни были похожи один на другой: наполненные уже привычными заботами, они пролетали с непривычной для Скабиора скоростью. Скучно ему, конечно же, не было, но эта даже в чём-то приятная монотонность порой начинала его удручать — и к концу февраля он ощущал себя выжатым. Усталой казалась и Гвеннит: Кристи, подрастая, требовал всё больше внимания, и отдыхать у неё получалось теперь совсем редко. Они оба устали от коротких и серых дней — солнце этой зимой было на небе очень уж редким гостем.

Последние выходные февраля вышли какими-то скомканными: в школе срочно пришлось менять график, и Пруденс Долиш оказалась занята там так плотно, что была вынуждена отменить свой еженедельный субботний визит к внуку. Это, конечно, очень её расстроило, а Гвеннит умудрилась почти на пустом месте поругаться накануне со своими родителями и грустила по этому поводу. Вечером в воскресенье Скабиор, почти весь день провозившийся с отчётом, вдруг предложил:

— Давай устроим что-нибудь интересное?

— Что? — устало спросила Гвеннит, только что уложившая Кристи и, наконец, севшая нормально поужинать.

— Что-нибудь… придумаем какой-нибудь повод и внезапно всех соберём.

— Какой повод? — заинтересовалась она.

— Не знаю… сегодня двадцать шестое — вот, послезавтра, во вторник, давай просто всех соберём на ужин? Миссис Долиш перестанет страдать, что пропустила субботу, а ты помиришься со своими родителями… посидим немного — и разойдёмся.

— Посреди недели? — неуверенно переспросила она. — А почему именно во вторник?

— Потому что последний день зимы, — пояснил он. — Ну, можно в среду — но в среду Пруденс занята будет, выйдет совсем некрасиво. Приготовим простое что-нибудь… ну?

— Ты хочешь? — спросила она с сомнением.

— Хочу, — решил он за них обоих.

Идея эта, как ни странно, была воспринята на ура и родителями, и братьями, и сёстрами Гвеннит, а уж Пруденс Долиш была просто счастлива. Вот так в последний день зимы, двадцать восьмого февраля, вечером в гостиной у Гвеннит и Скабиора собрались почти все родные Кристи — не было только Джона, который ещё днём прислал сову с короткой запиской, что не сможет прийти: служба.

День был очень холодным и пасмурным, а к вечеру похолодало ещё сильнее, и пошёл снег.

— Ничего себе — последний день зимы, — шутливо возмутилась старшая сестра Гвеннит. — Боюсь, с такой погодой весна нас ждёт не раньше апреля.

— Это Англия, — развёл Скабиор руками. — Недаром жители континента шутят, что французская осень неотличима от британского лета.

— А я думаю, это последние холода, — возразила миссис Уитби. — Так часто бывает: если в конце зимы сильно морозит, весна приходит рано и бурно.

Они весело обсуждали погоду, стоящую за окном и ожидавшуюся в Британии в ближайшее время, когда Гвеннит вдруг замерла и настороженно обернулась к двери. Потом медленно спустила сына с колен — тот тут же пополз в сторону жарко пылающего камина, но был по дороге перехвачен мамой Гвеннит. В общем разговоре на выражение лица Гвеннит никто, кроме Скабиора, не обратил внимания — он один заметил, как она сидит, словно прислушиваясь… или принюхиваясь к чему-то. Потом она тихо встала и, ни на кого не обращая внимания, выскользнула в коридор, ступая босыми ногами по прохладной плитке — Скабиор тоже очень тихо поднялся и пошёл вслед за ней, чувствуя, как всё быстрей и быстрей начинает колотиться его сердце. Никто в гостиной не обратил на него внимания — оба семейства были с головой заняты малышом, и уж до кого-кого, а до Скабиора им не было никакого дела. Гвеннит тем временем распахнула дверь — и застыла на пороге собственным изваянием, а потом прошептала почти беззвучно:

— Ари…

И шагнула босиком за порог, соскользнула с крыльца, кажется, едва касаясь маленькими ступнями запорошенных снегом ступенек, пробежала по такой же заметенной по щиколотку дорожке — и, наконец, сомкнула руки на шее идущего от калитки к дому мужчины. Тот подхватил её на руки и приподнял, спасая её голые ноги от холода, и прижал к себе с такой силой, что у неё перехватило дыхание — и они, наконец, вновь почувствовали себя одним целым, пытаясь одновременно сумасшедше, лихорадочно целовать друг друга, разглядывать лица, смотреть в глаза, смеяться и плакать. Выйдя на крыльцо, Скабиор успел заметить фигуру замершего у калитки Джона Долиша, но всё его внимание было приковано к Гвен и её мужу: он смотрел на них, заражаясь этой огромной радостью — и с тоской понимая, что у него снова нет больше дома, тут же и осознав, что за прожитое здесь время он действительно стал воспринимать это место, как свой настоящий дом, а Гвеннит и Кристиана — как собственную семью. А теперь — вдруг, внезапно, как в самой дурацкой сказке, в последний день зимы, посреди последнего в этом году снегопада — вернулся хозяин, и ему, Скабиору, настало время уйти обратно в свой лес. Когда-то он нашёл эту девочку, ставшую, в итоге, его семьёй, в снегопад — а теперь её потерял. Не то, чтобы совсем — в нём не было сейчас, как ни странно, ревности: то ли он вырос, наконец, из неё, то ли счастье этих двоих было столь велико, что частично передалось и ему — но именно как семью, только свою собственную, потерял.

Но так ведь и должно быть. Так правильно.

Он спустился с крыльца и подошёл к ним, обнял обоих и прижал, не рассуждая, к себе — как обнимал бы своих детей. А затем произнес с искренней радостью:

— Вернулся всё-таки. Ты была права, Гвен. Она ждала тебя — и ни секунды не сомневалась в том, что ты жив и вернёшься, — сказал он Арвиду.

— Гвен, — прошептал тот, глянув на Скабиора совершенно пьяными от счастья глазами. — Ждала… ты ждала меня…

— Я знала, — тоже зашептала она, обхватывая Скабиора рукой за шею и притягивая его так плотно, как только могла. — Я просто знала, что ты живой… ничего же не изменилось… а так не могло быть, не могло, не могло!

— Не могло, — засмеялся Скабиор, поддаваясь их счастью и волевым усилием отбрасывая всё остальное. — Конечно же, не могло. Ты умница. Идёмте в дом, здесь и холодно, и…

— Я люблю снегопад! — громко, в голос закричала Гвеннит, задирая голову и подставляя лицо падающим с неба хлопьям. — Люблю!

— Я тоже люблю, — рассмеялся Арвид, повторяя её жест.

— Чую, у Кристи нет шансов его тоже не полюбить, — усмехнулся Скабиор, глядя на них с удивительно нежной улыбкой. Его дети… Сейчас они оба были его детьми — и не важно, что будет завтра. До завтра ещё так далеко…

— Кристи? — переспросил Арвид. — Кто это?

— Сын твой, — засмеялся чуть насмешливо Скабиор. — Ты забыл, что уже папаша?

— Я… нет, — его глаза распахнулись так широко, что стали почти что круглыми. — Нет, я… я просто… сын, — повторил он ошеломлённо. — Кристиан…

— Мы же договорились, — счастливо проговорила Гвеннит, целуя его и слизывая не успевшие растаять снежинки с его подбородка. — Что так его назовём, помнишь?

— Конечно, — чуть растерянно проговорил тот. — Конечно…

Это «мы же договорились» совершенно выбило у Скабиора почву из-под ног. До сих пор он был совершенно уверен в том, что Гвеннит так назвала сына — действительно в его честь — просто чтобы сделать ему приятное, а ещё потому, что назвать малыша именем потерянного навечно любимого человека было бы совершенно невыносимо: звать его каждый день и вспоминать при этом того, другого… Но если они договорились об имени загодя, получается, что… что…

Он даже ослабил объятье — и почувствовал, как пошатнулся Арвид, и опять краем глаза увидел, как шагнул, наконец, от калитки на ведущую к дому дорожку Джон. Скабиор тут же встряхнулся и, задвинув пока что подальше все свои перемешавшиеся чувства и мысли, подхватил Арвида за талию — и ощутил, наконец, что тот совершенно измотан и, на самом-то деле, едва стоит на ногах.

— Всё, — скомандовал Скабиор. — В дом. Живо, оба — домой: снег на дворе, а ты босая. Бегом! — он буквально отодрал руки Гвеннит от Арвида и подтолкнул её в спину. — Не хватает ещё завтра всем Перцовое зелье пить. Марш домой! — шутливо приказал он, взглянув из-за их спин на Джона. Тот поманил его к себе, но отпустить сейчас Арвида Скабиор не счёл для себя возможным и, коротко мотнув головой, повёл его в дом.

Гвеннит, разумеется, и не подумала отпустить своего мужа — но зато они двинулись, наконец, к дому все вместе, и Арвид, опершись на Скабиора, бросил на него очень благодарный взгляд.

— Иди-ка предупреди всех, — сказал Скабиор Гвеннит, когда они вошли в дом. — Нам тут не нужны обмороки и истерики. Давай-давай, в комнату, — он буквально выпихнул её туда и, обернувшись, наконец, к Арвиду, быстро спросил вполголоса: — Очень плохо? Целитель нужен?

— Виделись уже, — тот покачал головой. — Я здоров — истощён только очень, и завтра мне в Мунго. Но это не страшно. Я расскажу.

— Куда ты денешься? — фыркнул Скабиор. — Тебя ждёт очень большой…

— Спасибо, — тот вдруг крепко обнял его. — За всё.

— М-м-м, — промычал Скабиор, ужасно смутившись в первый момент. Потом тоже обнял его — невероятно исхудавшего и, похоже, очень голодного — и сказал с преувеличенной небрежностью: — Да сколько угодно. Всегда пожалуйста.

— Я серьёзно, — сказал Арвид — вот никогда с ним это не проходило! Почти что со всеми — запросто, а этот всю жизнь серьёзен, как гоблин в Гринготтсе. — Меня иногда держала только мысль о том, что Гвен не одна, а с вами. Иначе я бы там просто свихнулся, — признался он и добавил очень тихо: — Как другие.

Они поглядели друг другу в глаза, сказав этим взглядом больше, чем можно было бы сделать это тысячей тысяч слов, потом вновь обнялись коротко, и Скабиор увидел, как вошедший следом за ними в дом Джон опять сделал настойчивый жест, подзывая его к себе. Скабиор коротко кивнул — и повёл Арвида за собой.

В гостиную.

В которую за пару минут до этого влетела, шлёпая мокрыми грязными ногами по деревянному полу, Гвеннит, и, вся светясь счастьем, выпалила с порога:

— Он вернулся!

Потом подбежала к Пруденс, сидевшей у стола, поглядела на неё растерянно и счастливо — и кинулась ей на шею.

— Вы мне не верили — никто мне не верил, кроме Криса — а он вернулся! — сказала она, целуя её в щёку, а потом прижалась к ней своей и сказала совершенно счастливо: — Арвид вернулся. Я говорила, что он живой, говорила!

— Что? — прошептала женщина, отстраняясь и глядя на невестку почти что испуганно. — Дорогая моя… Гвеннит… что вы…

Пруденс перепугалась — за неё, за то, что мать её внука внезапно окончательно утратила связь с реальностью, возможно, увидев на улице кого-то похожего, или от чего-то ещё …

— Я не сошла с ума, — рассмеялась Гвеннит, — вы сами сейчас увидите… я просто пошла вперёд предупредить, чтобы от неожиданности никому плохо не стало… он правда жив, — сказала она, погладив Пруденс по плечу. — Вы сейчас сами увидите… повернитесь, — сияя, сказала Гвеннит. — И посмотрите.

Она обернулись — так же, как сделали это уже все остальные — и увидела стоящего в дверях Арвида. На нём была явно чужая одежда: форменная мантия была ему велика, как и вытянутый зеленый свитер, а остальное, кажется, маловато — во всяком случае, брюки были коротки, хотя, кажется, широки в поясе. Арвид, увидев мать, онемел, растеряв все те слова, что успел приготовить — и смог только глядеть то на неё, то на Гвеннит, беззвучно шевеля губами — она рассмеялась и, вновь подбежав к нему, обняла и сказала:

— А мы помирились, пока тебя не было. И с ней, и с твоим папой. Ты рад же? Рад, Ари?

— Да, — прошептал он, переводя взгляд с неё на свою мать.

— Они хорошие, — тоже прошептала она. — Я тебе расскажу — всё… всё-всё, что захочешь.

— Ты бы дала ему сесть, что ли, — преувеличенно ворчливо проговорил Скабиор. — А лучше, для начала, вымыться и переодеться. Могу ошибаться, конечно, но, по-моему, твоему мужу очень не помешала бы ванна.

— О да! — выдохнул тот — и рассмеялся. А за ним — остальные. Пруденс поднялась резковато и подошла, наконец, и немного неловко обняла сына — а когда он ответил, продолжая незаметно опираться на вроде бы случайно отирающегося рядом с ним Скабиора, замерла, плача и гладя его по руке. — Матушка, — сказал он негромко, тоже чувствуя себя слегка неуверенно: слишком несвойственны были ей в последние годы такие откровенные проявления чувств.

— Ари, — прошептала она, плача и плача.

А потом Арвид увидел, наконец, сына. Тот сидел на коленях у одной из сестёр Гвеннит и очень внимательно на них всех смотрел — маленький сероглазый мальчик, ужасно похожий на свою мать, как это определено природой для полукровок, которые почти всегда похожи на того из родителей, в ком живёт волк.

— Это он? — глупо спросил Арвид, выпуская родителей и даже жену из объятий и делая шаг к малышу. Потом, спохватившись, остановился: — Надо сперва переодеться, наверное. Нельзя к нему... так. В этом. Не хочу.

— Идём, — Скабиор решительно подхватил его под руку — и остановил Гвеннит, с изумлением наткнувшуюся на его руку. — Поверь мне, — очень серьёзно попросил её он. — Мы сами справимся. Гвен, останься.

— Я быстро, — просяще произнёс Арвид. — Я… не хочу, не могу позволить тебе увидеть меня таким, — прошептал он умоляюще. — Пожалуйста, Гвен. Я очень быстро.

Она помолчала… и, улыбнувшись сквозь набежавшие на глаза слёзы, кивнула.

— Ты пока ею займись, — кивнул Скабиор на обессиленно опустившуюся на ближайший стул Пруденс. — Мы скоро.