Обратная сторона луны (джен)

Совещание выдалось непростым. Со стороны аврората в нём участвовало четверо: Поттер и Робардс, олицетворявшие грозное и карающее начальство, Ричи Кут — как человек, давно разрабатывающий «волчат», взявший это дело еще под началом Причарда — и, конечно, сам виновник сегодняшнего торжества Леопольд Вейси. Со стороны Департамента магического правопорядка единым фронтом выступали лишь мадам Гермиона Уизли и бессменный старший юрист Энди Кармайкл, но утверждать, что позиция аврората была выигрышной, было бы совершенно неверно.

Первой слово взяла как раз мадам Уизли — официально заявив претензию по поводу использования сотрудников своего департамента в обход как её самой, так и главы департамента Гестии Джонс.

— Ну, — примирительно проговорил Поттер, которого со школы заставлял морщиться тот тон, которым Гермиона читала нотации, — всё, разумеется, предусмотреть невозможно. Конечно же, Вейси был неправ, перепрыгнув через твою голову — но в целом, согласись, он всё сделал так, как подсказывал ему опыт и, в общем, правильно.

— Конечно, правильно, — вступил Кут. — У меня на этих «волчат» дел столько — на столе не поместятся. И теперь мы — наконец-то! — получили реальный шанс взять эту банду, и если б не Лео — Мерлина драного бы у нас получилось! Осталось эту парочку допросить поподробнее, — добавил он очень хищно.

— Хочу напомнить присутствующим, — заметила Гермиона, — что у вас в камерах несовершеннолетние — раз, и оборотни — два, и мы должны соблюсти процедуру.

— Массовое убийство они планировали совсем, как взрослые, — хмыкнул Кут. — Эти, с позволения сказать, Гензель и Гретель едва Лестрейнджей с пьедестала чокнутых отморозков не скинули — и вовсе не по собственной воле. Ещё б немного — и там дюжины две полегло наших бы — мало нам Ирландии было?

— Процедура — это дело, конечно, хорошее и, безусловно, правильное, — подал голос и Робардс. — Однако мы же все понимаем, что подать запрос в Департамент магических популяций — это всё равно, что на всё министерство покричать, мол, а у нас в камере оборотни! А о них даже «Пророк» пока не пронюхал, как ни удивительно.

— Собираетесь прятать их вечно? — скептически спросила Гермиона. — Заявление сделать в любом случае необходимо.

— Ну-у, — протянул Робардс с очень хорошо знакомым Гарри крайне задумчивым выражением лица, — мне кажется, при всём уважении, — вежливо склонил он голову в сторону Гермионы, — что мы все упускаем один момент. Я опасаюсь, что, если это всплывёт сейчас, в таком громком деле — виданное ли дело, ограбление члена Визенгамота! — когда мы, по сути, опять никого не взяли, — он перевёл дух и обвёл всех чуточку насмешливым взглядом, — то снова здравствуйте, народные мстители с палочками и арбалетами! Ибо частная собственность — это святое, и вот её уже выйдут защищать все. И получим мы повторение бристольского ажиотажа — но уже на Диагон-элле. А кстати, — добавил он добродушно, — Ричи, что там с пресловутым бристольским оборотнем? Не появлялся?

— Нет, — скрипнув зубами, ровно ответил тот. — Тихо как на уроке у Биннса.

— Да допросить их с легилименцией — и дело с концом, — не выдержал Вейси. — Они и выложат даже больше, чем сами знают — им всё одно прямая дорога в Азкабан, но так хоть не одни сядут!

— По совокупности обвинений, — подал, наконец, голос и Энди Кармайкл, — и учитывая объёмы похищенного — передо мной как раз сейчас копия отчета от Белби, — он пошуршал соответствующими бумагами. — Итак, помимо собственно ограбления, мы имеем сопротивление при задержании, попытку массового убийства, сознательное уничтожение чужой собственности, и в довершение, попытку нарушения Статута — несмотря на возраст, полагаю, Визенгамот будет неумолим, и их ждёт серьёзный тюремный срок, а палочки будут сломаны.

— То есть, — уточнил Вейси, — нам очень даже есть смысл потянуть со всеми этими заявлениями и сообщениями, но стесняться с допросами смысла нет — ибо, если уж они всё равно сядут, то хоть не одни…

— Я не собираюсь вставать на одну доску с Краучем, — сурово проговорил молчащий до этого Поттер. — Я сожалею, если это рушит чьи-нибудь планы — но должен вас всех разочаровать. Ситуация не настолько критическая, чтобы те, кто законность обязаны обеспечивать, ей так откровенно пренебрегали. Аврорат двадцать лет восстанавливал репутацию, — сказал он, слегка повышая голос, — и если даже забыть о вопросах этики — чего я отнюдь не намерен делать — если эта история однажды всплывет, то ни общественность, ни министр не пройдут мимо этого факта. И мы получим такой скандал, что никому из присутствующих не удастся сохранить ни место, ни репутацию. Потому что, к нам и так уже накопилось очень много претензий — и если есть возможность решить этот вопрос, не нарушая закона — то нужно сделать именно так.

— Ну, зачем же вы так категорично? — улыбнулся Кармайкл, в то время, как все остальные сидели, опустив глаза в стол после этой суровой речи. — Конечно же, мы всё сделаем по закону — тем более, что у нас всех для этого есть замечательная возможность, — он потёр руки и улыбнулся ещё раз. — Поскольку, если я правильно понял, задержанные являются несовершеннолетними, но не желают называть имени своих родителей или опекунов, да и те вряд ли найдутся — нам нужно просто подождать предусмотренную законом неделю, после чего Министерство будет обязано назначить им официального опекуна. Который будет вправе дать разрешение на применение легилименции и веритасерума — и, я надеюсь, сделает это, учитывая, что, скорее всего, это будет нужный нам человек из нашего ведомства.

— Отлично, — кивнула Гермиона, правда, она вовсе не выглядела при этом обрадованной. — Но я настаиваю, что пока всё это тянется, их должен осмотреть целитель, и вообще обращаться с ними должны нормально. И кормить, — сказала она с нажимом, — их тоже должны нор-маль-но, — она очень сурово посмотрела на Вейси.

— Да Мерлина ради, — сказал тот удивлённо. — У нас, вроде, никто ещё на рацион тут не жаловался…

— Что с выговорами? — оборвал его Поттер.

— Я предлагаю официально их не выносить, тем более не портить личные дела, — сказала Гермиона уже спокойно. — Незачем привлекать внимание к своим неудачам… я думаю, профилактического разговора будет вполне достаточно. Сурового разговора, — добавила она с нажимом, поглядев на Гарри… и вслед за ним рассмеявшись. — И если подобное безобразие повторится, — сказала она уже веселее, внимательно поглядев на Вейси, — то выговор всё же окажется неизбежен.

— Прессе что скажем? — спросил Поттер.

— Ну как что, — вступил Робардс. — Что и всегда: мол, аврорат провёл успешную операцию, подозреваемые задержаны, однако пока в рамках тайны следствия информация не будет раскрыта. В общем, мы молодцы — а вам мы пока ничего не скажем, — он улыбнулся.

— В целом, — резюмировал Поттер, — работаем с тем, что есть, и ждём до следующей пятницы — обращаемся в соответствующий отдел, получаем опекуна, допрашиваем — и уже тогда сообщаем в отдел по защите оборотней. И имеем удовольствие вновь наблюдать здесь мистера Квинса, — широко улыбнулся он. А медик их осмотрел, кстати, — добавил Поттер, вставая и подавая этим знак к окончанию совещания. — МакДугал, ещё на рассвете.

— И как они? — спросила Гермиона

— Они его покусали — а так всё с ними в порядке, — засмеялся Поттер.

— В каком смысле «покусали»? — озадаченно переспросила Гермиона.

— В прямом, — рассмеялся Гарри. — Они кусаются. Как настоящие волки.

— Они… вменяемы? — осторожно спросила она.

— Да кто же их разберёт, — вздохнул Поттер. — Но, в целом, МакДугал считает, что да — просто напуганы, злы и растеряны. И, вероятно, совсем не привыкли к маленьким замкнутым помещениям — что вполне предсказуемо — если мы и вправду взяли «волчат», то они, скорее всего, росли в лесу. Вероятно, в камерах им тяжело.

Гарри Поттер заблуждался в одном. «Волчатам» в камерах было не просто «тяжело».

Им было страшно.

Правда, чувство это они опознать не могли — и называли каждый для себя по-своему: Сколь считала, что здесь очень странно и неприятно, а Хати — что душно, темно и холодно. Но им обоим, привыкшим к свободе и лесу, большую часть своей сознательной жизни проведшим в палатках, оказаться вдруг среди металла и камня было непривычно и жутко.

Но стократ хуже было внезапное одиночество. Их посадили далеко друг от друга — и они, никогда, кажется, в своей жизни не бывавшие одни хоть сколько-нибудь подолгу, попросту сходили от одиночества с ума, всё время прокручивая в голове случившееся и умирая от понимания, что подвели всех и даже не смогли умереть сами, и теперь ощущая себя предателями и слабаками. Выхода никакого они не видели — и пресловутого Азкабана, о котором они слышали столько всяких жутких историй, ждали, как единственного избавления. Потому что, там они точно умрут — и хотя бы так смоют с себя позор.

И когда они думали про это — про свой позор — они выли. Так громко и так пронзительно, что даже дежурные, привыкшие тут ко всему, не выдерживали и приходили, накладывая, вообще-то, запрещённые здесь заглушающие чары — потому что, кто же выдержит часы и часы отчаянного тоскливого воя?